— Привет, — отозвался я. Мне было приятно быть с ней рядом, хотя предстоящая операция не вызывала у меня восторга.
Она встала, взяла нож и направилась к загону. Мы последовали за ней.
— Помоги мне надеть верёвку ему на шею, — попросил Дэвид. — Я не умею бросать аркан.
Чувствуя себя как-то по-дурацки, я последовал за ним внутрь загона. Как только мы приблизились к бычку, он мгновенно кинулся на меня.
Инстинктивно я опустил плечо, готовясь охватить руками бычью шею и удержать его, пока Дэвид накинет верёвку. Однако бычок столкнулся со мной как линейный из лос-анджелесской команды. Годы футбола подсказывали мне, что я должен не отпускать бычка, однако инстинкт самосохранения победил, и я рухнул на землю.
Пока Дэвид и Шарлотта смеялись и спрашивали о моём самочувствии, я попытался успокоиться. Наконец я встал и отряхнул с брюк пыль.
— Солнце светило мне в глаза, — сказал я величественно. Новый взрыв хохота заставил улыбнуться и меня. Я решил, что за такой проступок телёнка даже мало кастрировать, и сообщил им об этом.
Дэвид оказался неплохим ковбоем. Скоро бычок лежал на боку, опутанный верёвкой. Мы с Дэвидом удерживали его, а Шарлотта принялась за работу с острым ножом в руке.
Операция завершилась довольно быстро. Шарлотта обрызгала рану ярко-пурпурным дезинфицирующим составом и дала нам знак. Мы развязали бычка. Несколько мгновений он продолжал неподвижно лежать, затем поднялся на ноги и потрусил в другой конец загона.
Подойдя к дому, Шарлотта бросила уже ненужную бычку часть его тела двум котам, сидевшим под крыльцом. Коты подошли и внимательно обнюхали приношение, затем принялись есть. И больше никаких проблем, подумал я.
Луна висела над нашими головами. Мы сидели в патио позади дома. Стало прохладно, и Шарлотта завернулась в большое индейское одеяло. Тарелки, оставшиеся после ужина, были сложены рядом.
— Я рада, что ты приехал, — сказала Шарлотта. — Мне хорошо с тобой.
Пока Шарлотта жарила бифштексы, мы с Дэвидом сидели, курили и говорили о Фуллере, Никсоне и предстоящем матче. Особого интереса эти темы у меня не вызывали, но помогали провести время.
После ужина Дэвид попрощался и отправился в свой домик поработать над каш ой.
Из темноты доносились ночные звуки — крик птицы, отдалённый лай собак, фырканье животных в близлежащих загонах. Было слышно, как в нескольких милях от нас хлопнула дверь автомобиля. Усилившийся ветер со странным свистом проносился через ветки и иглы огромной сосны, растущей недалеко от патио.
Я откинулся назад и улыбнулся небу. Оно было полно сверкающими, блистающими, всё время меняющимися точками света. Говорят, что невооружённым глазом видно не больше пяти тысяч звёзд. Сейчас передо мной было никак не меньше. Метеорит промчался в сторону Далласа и исчез в красно-зелёном сиянии.
— Господи, как здесь красиво! — вырвалось у меня. Я почувствовал, что Шарлотта повернулась и смотрит на меня. Я глубоко затянулся и посмотрел ей в глаза. — Можно, я останусь у тебя на ночь? — спросил я.
Закутавшись в одеяло, она улыбнулась, встала и пошла к дому.
Я лежал на животе, упёршись подбородком в подушку. Шарлотта кончила расчёсывать волосы, падающие на её голые плечи, подошла к кровати и легла рядом, опираясь рукой о мою спину. Я почувствовал тепло её ноги, прижавшейся к моей. Она легко провела ногтями по моей руке. По спине у меня пробежали мурашки. Она приподнялась, скользнула вдоль моей спины и поцеловала моё плечо, её твёрдые соски коснулись моих лопаток.
Мы двигались не торопясь, осторожно, иногда меняя положение. Время от времени мы останавливались и смотрели друг другу в широко раскрытые глаза. Я пытался предугадать высшую точку её наслаждения.
— О-о-о, — простонала она, задрожав, стиснув меня руками и пятками.
Когда всё кончилось, я испытал чувство одиночества и разочарования.
Я сидел в кровати, откинувшись на несколько высоких подушек. Голова Шарлотты лежала у меня на животе.
— Скажи, тебе здесь нравится? — раздался её голос.
— Очень. — Я старался не думать о предстоящем возвращении в Даллас и полёте в Нью-Йорк. — Мне хотелось бы остаться здесь навсегда. Я мог бы задумчиво бродить и помогать отрезать яйца всем в округе. Кроме Дэвида, конечно.
— Если ты переедешь сюда, — заметила она, — что будет с твоей футбольной карьерой?
— Ну уж и карьера. Но кому нужен чокнутый наркоман, слоняющийся по ранчо и бездельничающий?
— Мне. Это ранчо — если работать как следует — может приносить немалую прибыль.
— Да, здесь придётся потрудиться.
— Это должен решить ты сам. Мне страшно смотреть, что делает с тобой футбол. „Ты несчастный человек. Я знаю. Я была близка с тобой.