— Мне в голову пришла мысль, — сообщил всем Медоуз. Ему в голову каждую неделю приходила мысль, и она зависела от результатов предыдущей игры и его личных успехов. — Мы слишком мало работаем на тренировках — потому сдыхаем уже в третьем периоде.
Неделей раньше ему пришла мысль, что, наоборот, мы устаём на тренировках и поэтому не выдерживаем до конца игры высокий темп.
— Чёрт бы тебя побрал, Медоуз, к тебе в башку всегда забираются самые идиотские мысли, — донеслось с верхней полки. Там расположился Тони Дуглас, центральный линейный.
— Нужно сделать по крайней мере десять ускорений для постановки дыхания в конце каждой тренировки, — закончил Медоуз.
— Туфта! — раздражённо отозвался Дуглас.
Наступила тишина. Игроки, исходя потом, о чём-то думали.
Ларри Костелло, который, по словам Б. А., «любил сидеть на скамейке», сидел на нижней полке, подперев голову руками и глядел вниз.
— Что случилось, Ларри, неужели ты превысил вес? — в голосе Дугласа звучало злорадство.
— Да, я превысил долбанный вес! — Костелло был защитником из второго состава. Ему было за тридцать, у него часто болели колени. Поскольку он редко играл по воскресеньям, вынужденный трёхдневный отдых приводил к тому, что ему было трудно сохранять предписанный вес.
— И намного?
— На четыре фунта. — В голосе Костелло было отчаяние. Ему приходилось содержать семью — жену и троих детей. Никаких надежд па будущее у него не было, потому что ничего, кроме футбола, он не знал.
— Чёрт побери, двести долларов!
Костедло ходил в сауну каждый день. При штрафе в пятьдесят долларов за каждый лишний фунт, ему ничего другого не оставалось.
— У меня всё рассчитано, — пробормотал Костелло, уставившись в пол. — Я считаю капли, падающие с кончика носа. Сто капель — один фунт веса. Сижу и считаю.
Я встал и бросился в душевую. У меня едва проступил пот. Прохладный душ освежил меня. Одеваясь, я испытывал чувство приятной усталости, всегда приходящее после хорошей нагрузки.
Автомобиль мчался по центральному шоссе, гремела музыка, окна были закрыты, и кондиционер включён на максимальный холод. Казалось, я плыву по направлению к центру Далласа. Был вечерний час пик, и я ехал навстречу потоку машин, мчавшихся на север, в пригород. Мимо проносились сотни, тысячи остекленевших глаз, стиснутых челюстей и рук, сжимающих руль. Они, благодарные, что прошёл ещё один день и мир не рухнул, торопились домой: выпить мартини, поджарить вырезку на лужайке за домом, накричать на детей, лечь с женой в постель, сделать попытку и потерпеть неудачу, смириться и, отвернувшись, заснуть.
Я кивал головой в такт Мику Джэггеру:
Я сказочно богат и знаменит…
Я мчался к пятьдесят второму этажу небоскрёба Хантера, где размещался «Клуб Королевских Рыцарей».
Огромные окна, занимающие всё пространство от пола до потолка, делали клуб самым приятным местом в городе для того, чтобы сидеть и пить сколько душе угодно, наслаждаясь панорамой Далласа в вечерний час коктейлей делового мира.
Небоскрёб КРХ назывался по имени владельца — Конрада Р. Хантера. В нём размещался штаб корпорации «КРХ Системз Инкорпорейтед», электронной фирмы Хантера, являющейся главным источником его богатства. «Системз Инкорпорейтед» производила истребители и Системы наведения реактивных снарядов для министерства обороте и была основным поставщиком вооружения, применявшегося в Юго-Восточной Азии.
Я вошёл в лифт, идущий без остановок до последнего этажа. Двое мужчин в одинаковых серых костюмах оборвали разговор и угрюмо молчали в течение всего подъёма, так как я напевал про себя и вообще почти непроизвольно старался смягчить напряжёнку, возникшую почему-то в лифте. Двери лифта раздвинулись, мы вышли в полумрак вестибюля клуба.
— Что будем пить? — бармен, коротко стриженный, в клетчатом жилете, положил передо мной салфетку.
— Пиво.
— «Куэрз»?
— Нет, «Будвайзер».
Я посмотрел в окно на северную часть Далласа. Ландшафт был плоским, без каких-либо заметных топографических отличий, если не считать пары маленьких прудиков, именуемых озёрами. Небо было ясным, но пиковый час смог делал панораму города нечёткой, расплывчатой. Темнело, по шоссе тянулись гирлянды фар.
Тут и там в зале клуба стояли группы безупречно одетых, холёных, уверенных в себе мужчин.
— …Я так и сказал мерзавцу: замечу у него хоть грамм, отведу в полицию, — говорил мужчина с седыми бачками, стоявший с тремя своими собеседниками позади меня. — Я поступлю так же, как Джон Готье.