Мне было жалко Клариджа. Его мать, разведённая с мужем, переехала в Даллас, как только Клариджа приняли в команду. Она страдала от нервного расстройства, если ей не удавалось поговорить со своим «бэби» хотя бы раз в день. Обычно она звонила на тренировочный стадион. Услышав чей-нибудь голос, фальцет, зовущий Клариджа к телефону: «Бэби, тебя зовёт мамочка», — он багровел от ярости и мчался с аппарату, чтобы просить мать оставить его в покое.
Делма Хадл и Алан Кларидж были друзьями. Ценность Клариджа и Хадла для команды намного превышала степень нарушения существующих обычаев их дружбой — негра и белого, и дружбу старались не замечать.
— Перевернись. — Эдди Рэнд хлопнул меня по заду, чтобы ускорить манёвр. Я послушно лёг на живот. Максвелл стоял ко мне спиной. Он был единственным, кому разрешалось входить в массажную без чистого суппортера. Его одеждой на этот раз было полотенце, накинутое на плечи.
— Максвелл, говнюк, — сказал я, — убери свой зад от моего лица.
Не обращая внимания на мою просьбу, Максвелл сел поудобнее. В комнату вошёл Арт Хартман в чистом суппортере и майке с надписью «Чудесный кабан» на груди.
— Здорово, Сэт, — сказал он, подходя к Максвеллу и обнимая его. — Ты видел, как подскочили акции авиалинии «Бранифф»?
Максвелл кивнул, обхватив его бицепс своими руками. Пальцы едва коснулись друг друга.
— Ты только посмотри на это! — воскликнул Максвелл, поворачиваясь ко мне.
— Здоровая жизнь и непрерывные тренировки, — ответил Хартман, сгибая руку в локте так, что бицепс превратился в огромный шар. — И время от времени — небольшие развлечения.
— Малыш, конечно, бросает мяч дальше старика Сэта, — начал Максвелл, подмигнув мне, — но чемпионом становятся не на тренировках, а в барах и спальнях. Успех атлета измеряется количеством девок и выпитых бутылок.
Максвелл повернулся к Хартману и ласково похлопал его по руке. Тот удовлетворённо улыбнулся, подошёл к ванне, сделал воду погорячее и погрузился в неё до самого подбородка.
— Все читают бумажку, которую Ричардсон прикрепил на доске объявлений, — сказал мне Максвелл. Его голос был серьёзным и доверительным. — Джонсон сорвал её, чтобы показать Б. А. Вне всяких сомнений, он подозревает тебя.
Джим Джонсон, тренер защитной линии, так и не простил меня за появление на тренировке с накладной бородой. Ему страшно не нравилось моё вроде бы несерьёзное отношение к игре настоящих мужчин. Десять лет, проведённых Джонсоном в корпусе морской пехоты, тоже не содействовали нашей дружбе.
— Почему? — спросил я, изумлённый тем, что кто-то нашёл время прочесть её.
— Не за что, — продолжал Максвелл, — но он страшно разозлён на тебя.
— Господи боже, но ведь я…
Улыбающаяся чёрная физиономия Хадла просунулась в дверь.
— Я ненавижу ниггеров! — взвизгнул он и исчез.
— Я тоже! — крикнул я в сторону закрывшейся двери.
— Вставай, — распорядился Рэнд, закончив массаж.
Я застонал, с трудом поднимаясь на колени. Вставать было сущей мукой. Эдди положил на стол два эластичных бинта.
— Я не вешал ничего на доску, — сказал я Максвеллу, который ковырял в носу и смотрел на сидящего в ванне Хартмана, — и мне нечего беспокоиться. Да и к чему раздувать это?
— Не знаю, — ответил Максвелл, — я только сообщил тебе. — Он повернулся и пошёл к выходу.
— Я ни в чём не виноват! — крикнул я вслед Максвеллу.
— А кто выпил моё пиво? — укоризненно заметил Рэнд. Не знаю, почему я занимаюсь твоими ногами.
Он забинтовал меня эластичной лентой от коленей до бёдер. Я походил на голого ковбоя, перепоясанного ремнями и с кобурами на бёдрах.
Бросив по куску вазелина на пятки обеих ног, Рэнд принялся бинтовать голеностопы с быстротой и искусством, пришедшими в результате ежедневного занятия восемьюдесятью голеностопами шесть раз в неделю в течение шестнадцати лет.
Помощники тренеров, массажисты и врач отвечали за здоровье игроков. Дело, однако, было в том, что их мнение мало влияло на решения администрации. Медицинские рекомендации часто отвергаюсь из-за необходимости принятия тактических решений. Каждое воскресенье приносило массу проблем, успешно решить которые можно было только победой. Если помощники тренеров и массажисты, физиотерапевты высочайшей квалификации не соглашались изменить свои медицинские рекомендации и привести их в соответствие с текущими требованиями администрации, очень скоро им приходилось ставить клизмы в больницах для престарелых. В результате игрок, нуждающийся, по мнению медицинского персонала, в отдыхе или даже в хирургической операции, получал новокаиновую блокаду на травмированной части тела и имел таким образом возможность продемонстрировать самую главную черту профессионала — способность выносить боль.