Наклонившись вперёд и преодолевая давление ветра, я пошёл к машине. Рядом остановился «кадиллак» Максвелла.
— Привет, Сэт.
Он нажал на кнопку, и стекло с правой стороны плавно опустилось. Глаза Сэта были скрыты за тёмными очками. Он смотрел вперёд и молчал.
— Ты уже пришёл в себя после вчерашнего? — спросил я.
Сэт кивнул. Я подошёл к «кадиллаку», наклонился и пробежал отсутствующим взглядом по сиденьям машины, обтянутым белой и синей кожей.
— Что случилось? — спросил он наконец. — Тебя вызывал тренер?
— Да, — ответил я, не понимая, как он попал сюда. — Он не поставил меня в стартовый состав.
— Это мне известно. О чём был разговор? — раздражённо спросил он.
— Откуда это тебе известно? — спросил я. — Ведь ты не можешь знать, что случилось утром.
— Ты что-нибудь говорил обо мне?
— О тебе? Господи, Хантер, Куинлэн, Фут и этот Марч из президентского гестапо. Они все были там. Меня вышвырнули на улицу.
Я замолчал, ожидая ответа Максвелла. Молчание.
— Откуда ты узнал, что я буду утром у тренера?
Не отвечая, он молча смотрел вперёд. Затем он нахмурился и почесал затылок.
— Спасибо, старик, что ты ничего не сказал обо мне.
Он включил автоматическое сцепление. Коробка передач едва слышно загудела, и огромная машина плавно двинулась с места.
— Эй! — крикнул я, делая шаг назад. — Как ты узнал, что я буду здесь? Сэт! Как ты узнал?
«Кадиллак» с рёвом промчался по дороге, ведущей к шоссе и влился в поток машин, мчащихся на север.
— Подонок, — тихо сказал я.
Сел в машину, выехал на Мокингбёрд и направился домой. Мне было тяжело, но одновременно я испытывал и чувство облегчения, почти ликования. Как сказал тренер, футбол учит преодолевать жизненные трудности. Должно быть, я овладел этим искусством.
В футболе я находил спасение от одиночества и никчёмности. Но теперь я начал понимать, что имела в виду Шарлотта. У меня должна быть своя внутренняя ценность, человеческое достоинство, присущее мне одному. Я свернул с Мокингбёрд и поехал через Хайлэнд-Парк, где жили избранные. Вдоль улицы и за воротами особняков стояли автомобили, на покупку которых не хватило бы моего заработка за год. Я подумал о том, сколько разорванных связок, растянутых мышц и кровавых царапин нужно заиметь, чтобы заработать на один из этих «мерседесов» или «роллс-ройсов», принадлежащих мистеру Бизнесмену. Я и он не были равными. Для него я был всего лишь развлечением.
У моего дома стоял, стуча мотором, «кадиллак» священника. Наверно, Джонни была внутри, распевала церковные гимны и очищала пепельницы. Ей требовалось на это немного времени. Я никогда не курил дома, а окурки с марихуаной проглатывал.
Наружная дверь была приоткрыта. Я с трудом распахнул её, и она заскрипела по паркету гостиной. В сырую погоду дверь так перекашивалась, что мне не удавалось её запереть. Я был рад, что уезжаю отсюда.
— Как поживаете, мистер Фил? — спросила она, выбрасывая мусор в камин.
— Отлично, Джонни, — рассеянно ответил я. — Отлично. — Меня поразила правдивость ответа. Действительно, я испытывал чувство какой-то радости, предвкушения счастья. В мою жизнь вошло что-то новое — трепетное ожидание.
Да, я был хорошим футболистом и трудился на поле, не жалея сил. Но я играл, потому что это мне нравилось, и не в их силах лишить меня этой радости. Для меня этого было достаточно.
— Джонни, мне придётся отказаться от твоих услуг. Я переезжаю.
— О-о-о, — на мгновение её лицо нахмурилось, затем расплылось в широкой улыбке. — Ничего, мистер Фил. Мистер Энди и мистер Кларидж приглашали меня работать в их новом доме. Я хотела поговорить с вами.
— Ну, тогда отлично, Джонни. Передай им, что можешь взяться за работу уже сегодня. И вот ещё, Джонни. — Я вытащил из кармана несколько смятых банкнот. — Вот пятьдесят долларов. Я хочу заплатить за первую страницу в вашей церковной программе. Только постарайся уж на этот раз правильно написать моё имя.
— Большое спасибо, мистер Фил. Священник будет очень доволен. Большое спасибо. — Она широко улыбнулась и начала снимать фартук.
Я вошёл в спальню, чтобы решить, что взять с собой и что оставить. Я опустился на кровать, вспоминая проведённые здесь бессонные ночи. Иногда я не мог уснуть из-за боли, но в основном из-за страха, подползающего к горлу и ждущего, когда я закрою глаза. Все мои ужасы, всё ещё висевшие под потолком и вдоль стен, казались теперь бессмысленными и глупыми. Мало хорошего я видел здесь; разве что какая-нибудь девушка, проходящая через мою жизнь, дарила краткие мгновения счастья. Я вытащил из-под кровати старый чемодан, бросил туда три пары джинсов и несколько свитеров, и отнёс в машину.