- Что вы, что вы! Хватит килограмма три разных сортов варенья.- Я даже испугался, поняв, что переборщил с этим центнером.
- Ну, там видно будет,- загадочно ответила Магдалина Харитоновна и подмигнула Люсе.
Резкий телефонный звонок прервал нашу беседу. Я взял трубку и издалека, будто со дна глубочайшего колодца, услышал голос своей жены.
- Ты послушай!-завопил я.- Послезавтра приезжаю, везу очень много варенья и грибов и гостей везу, но не очень много... юных пионеров...
Я замолчал прислушиваясь. В трубке так неприятно затрещало, словно мне в ухо заползла гусеница, и жена ответила что-то вроде "трум-тум-тум", а потом спросила: "Сколько?" Но чего сколько - грибов, варенья или пионеров,я не понял и потому выдумал самый фантастический ответ на все возможные варианты вопросов:
- Варенья - десять банок, грибов - пять корзин, а ребят... ребят...- Я силился подсчитать: да, да, Галя отправится к своим родителям, захватит обоих дядюшек. Верно, и у других есть в Москве родные... - Человек двенадцать пионеров с двумя руководительницами. Хорошо?-закричал я.
А в телефоне снова невыносимо затрещало, и на этот раз уже не из колодца, а из бездонной шахты я услышал сперва "спасибо", а через некоторое время -"пожалуйста".
- Что - спасибо? Что - пожалуйста? - завопил я. Трум-тум-тум!.. И деревянный голос телефонистки:
- Заканчивайте разговор, пять минут истекло. Я положил трубку.
- Ну что?- нетерпеливо спросили все трое.
- Жена сказала: "За грибы и варенье - спасибо, и вообще...- не совсем уверенно добавил я,- пожалуйста, очень буду рада".
- Ну вот и прекрасно!-улыбнулась Елена Ивановна.- Какая ваша жена милая, отзывчивая женщина!
- Магдалина Харитоновна!-воскликнула Люся.- Действуйте! Вы - на своем фронте, я - на своем. Договоримся:
118
к четырем часам утра ребята - к вам на квартиру с фруктами и ягодами. Доктор, а вы - с корзиной и Соней. Магдалина Харитоновна, вы варите варенье, а мы - в атаку на грибы.
- Только, пожалуйста, не так уж много,- попросил я. Но на мою просьбу, кажется, никто не обратил внимания. Я возвращался домой вместе с Люсей.
- Доктор,- спросила она,- а вы не боитесь? Мы не помешаем вашему Мише готовиться к экзаменам?
Я схватился за голову. Как я мог забыть, что в эти дни решается судьба моего сына?! "А хорошо ли я услышал мамин ответ?" - с ужасом усомнился я. Но отступать было уже поздно.
За буйной сиреневой зарослью в тихоньком переулочке спрятался домик Магдалины Харитоновны. Восходящее солнце сотнями тонких косых лучей пронизывало кусты. Пар поднимался от мокрой железной крыши, алмазики росы блестели в листочках манжеток, на метелках мятлика, на колосках пырея...
Еще не было и четырех утра, когда я и Соня, в шароварах и куртках, невыспавшиеся, взъерошенные, дрожащие от холода, подошли с двумя пустыми плетеными корзинками и с увесистыми мешками сахарного песку.
Магдалина Харитоновна, важная, надменная, варила на крыльце варенье. Она сдвинула вместе три керосинки и поставила на них огромный, ослепительно блестевший медный таз, напоминавший щит римского легионера. Как древнеримская жрица, она священнодействовала; тоненькие струйки пара поднимались над "треножником", запах был божественный, ни с чем не сравнимый.
Увидев меня, она милостиво разрешила мне подняться на крыльцо и заглянуть в розовую жидкость, клокотавшую в тазу. Соня получила столовую ложку пенки.
- Слива ренклод, своего сада,- гордо объявила Магдалина Харитоновна.Давайте скорее сахар. Учтите, килограмм шестьсот граммов я положила своего, потом рассчитаемся.
Стали подходить мальчики и девочки, такие же заспанные, в такой же походной форме, как и мы, с такими же корзинками. Но их корзинки были совсем не пустые.
Каждый, когда подходил, улыбался, говорил приветливое
119
"здрасте" и отдавал корзину Магдалине Харитоновне, стоявшей на верхней ступеньке. На самое крыльцо она не пускала никого.
Напрасно я сказал, что мне нужно варенье. Мне просто сделалось неудобно. В корзинах ребят были самые разнообразные фрукты и ягоды. Видно, сегодня до рассвета сорвал Витя Перец эти еще влажные светло-восковые, с красными прожилками яблоки. Такие же свежие, нетронутые были мелкие темно-пунцовые яблоки близнецов. Витя Большой явился с целой корзиной крупной, как вишня, черной смородины. Володя притащил сливовую падалицу, уже начавшую гнить, с живыми муравьями.
Магдалина Харитоновна, стоя на крыльце, принимала корзины, нюхала, трясла, хмурилась или улыбалась и сортировала продукцию, а через минуту поворачивалась к нам спиной и помешивала священное снадобье. Подошла запыхавшаяся Люся с чудесной оранжево-полосатой дыней.
- Здравствуйте, ребята! Здравствуйте, доктор! Это лично вам,- шепнула она.- Все в сборе? Стройся!
120
С палками и пустыми корзинами мы отправились за грибами. Километров через пять подошли к лесу. Белые стволы берез от самой опушки уходили- в нескончаемую глубину леса. Мы свернули с тропинки и по мокрой от росы траве приблизились к березам.
- Нашел!-на весь лес крикнул Витя Перец и поднял руку с двумя маленькими, на толстых ножках оранжевоголо-выми подосиновиками.
Все бросились к нему и окружили его.
- Условились,- скомандовала Люся,- ни подберезовиков, ни подосиновиков не брать! Только белые!
Эти два грибочка были прехорошенькие. И все же Перец без сожаления нанизал их на палочку и забросил за макушки деревьев.
- Кажется, белый,- радостно прошептала Галя.
Я было собрался бежать глядеть, как вдруг заметил под перьями папоротника темно-коричневую шапочку. Быстро нагнулся и сорвал великолепный боровик. Я с наслаждением оглядел белую и чистую губку на изнанке, чуть желтый, словно разлинованный в клетку, крепкий, толстый, как рука, корень, осторожно погладил бархатистую темную шапочку, ощутил запах, чуть кисловатый и пряный. Но мне что-то не хотелось кричать: "Нашел!" Нет, потихоньку, чтобы никто не увидел, я стал шарить возле пенька, под мохом, в зарослях папоротника и черники и заметил, что хвоя на земле в одном месте словно приподнялась. Я тронул пальцами эту небольшую припухлость и вдруг ощутил что-то твердое. Встав на колени, я осторожно отогнул хвойное одеяло и увидел в своей первозданной нетронутости круглую, никогда не знавшую солнца шляпку нежно-песочного цвета. Этот маленький толстенький грибочек, честное слово, чем-то смахивал на Соню... И тут только я победно закричал: "Белый!"
Ребята сперва искали грибы довольно бестолково, суетились все вместе. Как кто находил, так неистово кричал: "Белый!" Все к нему сбегались и теряли драгоценные минуты.
Нет, я искал иначе. Мне теперь некогда было любоваться березами, солнцем, свежей травой - мои глаза рыскали под кустами орешника, в лиловых зарослях вереска, среди блестящей листвы брусники. Я осторожно приподнимал ветки елок, раздвигал траву и искал, искал до самозабвения темные или светлые шапочки. Впрочем, считать найденные грибы я не забывал.
121
I
И ребята переменили тактику. Правее и левее меня, изредка перекликаясь и посвистывая, они также лихорадочно и спешно искали. Корзинки начали заметно тяжелеть. У меня было пятьдесят два белых, у Сони - тридцать.
Прошли насквозь березовый лес и вступили в мелкий сосняк. Маслят тут было бесчисленное множество, но эти грибы считались второго сорта, да к тому же они были сплошь червивые. Мы их презрительно поддавали ногами. Но, если раскопать бугорок, выпиравший из прошлогодней бурой хвои, можно было найти приземистый розовый рыжик с капелькой воды в углублении посреди шляпки.
Набрав порядочно рыжиков, мы переправились через заржавленное болото, поросшее худосочными березками и сосенками, вышли на дорогу и сели отдохнуть. Тут только мы заметили дневную жару и мокрые ноги, вспомнили про усталость и почувствовали, что голодны. Пора было возвращаться домой.
Глава четырнадцатая
В ЭТОЙ ГЛАВЕ НИЧЕГО НЕ ПРЕУВЕЛИЧЕНО. НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ ПРОИЗОШЛО ИМЕННО ТАК, КАК НАПИСАНО