Вдруг среди ночи раздался ужасный стук в дверь. Именно стук, настойчивый, упорный, а не звонок. Молотил кто-то чужой.
Босиком, в одних трусах, завернувшись в простыню, выскочил я в переднюю. Мне уже представилось - явился управдом с милицией.
- Кто там?
- Это я, откройте, будьте добреньки,- послышался очень
знакомый сладкий голос.
Я открыл. На пороге стоял кругленький, румяный Номер Первый и держал на цепочке улыбающегося Майкла.
- Я к вам. Надеюсь, нам с песиком местечко найдется?
- Найдется.- Я немножко закашлялся. Пока Номер Первый снимал пальто, галоши, с Майкла - намордник, он без умолку рассказывал, объяснял. Я только
слушал.
- Вы представьте, какое безобразие: я покупаю два билета в метро; иду, а меня не пускают: "Гражданин, с собакой нельзя". Я говорю: "Собака породистая, серебряная медалистка", а курносая контролерша: "Мне наплевать, что породистая". Пришлось от Комсомольской площади пешочком по Садовому кольцу... Знаете, последний раз я еще до войны был в Москве. Я шагал рот разинув. Такие здания - даже в двадцать два этажа! Бывало, улица узенькая да трамвайчик-букашка тарахтит и звонит, а теперь... На той стороне даже не видно, кто идет. И сколько огней! Час поздний, а все сверкает и так светло! И троллейбусы, автобусы, светофоры!.. А наш брат пешеход туда-сюда трух-трух... Да, так помните, зачем я приехал? Завтра в институт иду за расшифрованным письмом. Вы понимаете, как это интересно!
131
- Да, да, да, действительно очень интересно,- жалобно бормотал я, переминаясь с ноги на ногу. Я дрожал от холода, закутанный в простыню, как в римскую тогу.- Ну что ж, пройдемте в комнаты,- нерешительно добавил я.
Мы прошли. Я щелкнул выключателем. В обеих комнатах пол был устлан бездыханными телами. Номер Первый долго стоял неподвижно, склонив голову набок.
- М-м-да!-промычал он, полез в авоську и достал стеклянную банку рыбных консервов.- Вот смотрите.
Я нагнулся: сквозь стекло в банке виднелись рыбки.
- Читайте: "Кильки пряного посола Рижского рыбзаво-да". Сравните!-Номер Первый протянул указательный палец сперва в сторону спящих мальчиков, потом в сторону спящих девочек.- Тоже пряный посол.
О Майкле мы позабыли. Пес этим воспользовался, незаметно освободился от ремешка и проник в первую комнату. Понюхав раскрытые рты спящих мальчиков, он перешел в следующую. Девочки разлеглись в два ряда, один ряд ближе к двери, другой ближе к окнам.
Майкл осторожно перешагнул через "трупы" девочек, стараясь не задеть не только их самих, но и их косы и даже ленточки от их кос, залез под столик и улегся там.
И я и Номер Первый тщетно звали его, манили; он только вежливо улыбался из-под столика, но к нам не шел.
Я уложил Номера Первого на свое место на кровати - пускай беспокойные соседи ему суют ноги в нос. Сам я выбрал щелку между остальными мальчиками и улегся прямо на полу.
Глава пятнадцатая СКОЛЬКО МОЖНО СЪЕСТЬ МОРОЖЕНОГО?
Таких неслыханных неприятностей мы никогда не причиняли своим соседям. Миша вторгся на нейтральную территорию- он устроился на ночь на раскладушке поперек кухни. Уже одно это было преступление: ведь Тычинка не смог добраться до градусника.
Утром своего соседа я увидел мельком, издали. Как только я вышел в переднюю, Тычинка сейчас же скрылся у себя' в комнате. Я не мог разглядеть выражение его глаз, спрятанных за толстыми стеклами очков.
132
Ко мне подбежала Соня и обиженно сказала:
- Папа, я поздоровалась с Иваном Ивановичем, а он отвернулся.
Когда ребята проснулись и начали вставать, они хоть и на цыпочках, но все же задвигались по кухне и передней. Толпиться в ванной комнате и умываться над раковиной ведь нужно? Нужно. А становиться в очередь у одной маленькой дверки уже совершенно необходимо. Тычинка ушел на работу, кажется даже не помывшись.
Перед походом по Москве мы наскоро напились чаю. Миша ушел сдавать экзамен по химии, а мама занялась солением и маринованием грибов.
От моей квартиры до Научно-исследовательского института судебной экспертизы можно добраться и на метро и на троллейбусе, но мы решили идти пешком, хотя путь предстоял немалый. Кто хочет по-настоящему смотреть Москву, должен ходить только пешком.
Магдалина Харитоновна собрала всех ребят вокруг себя. Она убедила их вести себя совершенно идеально, слушаться ее, Люсю и меня совершенно беспрекословно, шагать только строем, ни в коем случае не отбегать в сторону, останавливаться только для осмотра достопримечательностей.
- А как же мороженое?- воскликнул Витя Перец.
Одетый в Сонину кофточку с вышивкой, старательно припрятанной за красным галстуком, в Сонины тапочки, в штаны соседского мальчика, он был так же наряден и весел, как и все.
- И газировочка,- протянула Галя.
Решили: будем останавливаться на интересных местах, не пропуская тележки с мороженым и газировкой.
О нашем дальнейшем странствии по Москве лучше всего расскажут любопытные листочки, найденные много времени спустя в кармане брюк соседского мальчика. Эти листочки не имели подписи, но я и Соня сразу убедились, что автором их мог быть только Витя Перец, и, конечно, эти черновые записи предназначались для небезызвестного голубого ВДОДа.
Первая наша остановка - площадь Маяковского. Смотрим - мороженщица. Мы к ней бегом. Какие вафельные стаканчики вкусные! Я таких никогда не ел.
133
А какие широкие улицы! Улица Горького - прямо, а Садовая - поперек. Синие троллейбусы, красные с желтым автобусы, разноцветные легковые мчатся по Садовой в семь рядов и в туннель ныряют; а туннель весь из серого камня, широченный, освещенный электричеством и очень красивый. А по улице Горького автомашины над туннелем поверху несутся. Люди улицу под землей переходят. А один дяденька в белой рубашке захотел на другую сторону перескочить. Он между машинами прыгает, а милиционер свистит. Вдруг дяденька на другого милиционера нарвался, руками размахивает, пустой карман выворачивает, а милиционер что-то в книжечке пишет.
Мы пошли по улице Горького. Впереди доктор, Номер Первый и Майкл, потом все мальчишки по два в ряд, потом девчонки, а сзади Люся и Магдалина Харитоновна. Как прохожие толкаются! Некогда им, что ли?
В каждом доме в нижнем этаже магазины. Самые интересные - гастрономы. Там настоящие горы из бутылок, из фруктов, из консервных банок.
А Номер Первый сказал:
"Как все изменилось! Сколько домов новых! Так бы и ходил по Москве да любовался!"
Мы опять встретили мороженщицу и купили еще по два стаканчика и Майклу дали мороженое, а он двумя лапами за стаканчик, нос - туда... и все вылизал.
Потом смотрим - памятник Пушкину темно-серого цвета. Дома кругом высокие, а Пушкин совсем маленький. Он стоит в зеленом садике, руку - за пазуху и глядит сверху на прохожих.
Вдруг одна маленькая девочка к памятнику подбежала, на ступеньку букетик белых гвоздик положила и опять убежала.
Эх, жалко, цветов не захватили! Я подошел к Пушкину, вынул из кармана красненькое яблочко и спрятал его в самую середку девочкиного букета. А Володька засмеялся. Я страшно рассердился, думал стукнуть его. Только на московских улицах драться запрещается. И опять мы купили мороженое и пошли дальше.
А доктор сказал:
"Я вас лучше переулками проведу. Так будет гораздо ближе и быстрее".
И повел. В переулках прохожих совсем мало, а дома тоже высоченные, сами переулки какие-то кривые. Доктор то сюда повернет, то туда. А мы за ним.
134
Номер Первый ему крикнул:
"Доктор, да вы что-то путаете!"
Я смотрю - и правда доктор стал красный, как яблочко,
и все бормочет:
"Какие ненормальные переулки! Всю жизнь в Москве живу и никак их не запомню".
Номер Первый очень рассердился:
"Я в институт спешу; может, уже прочли письмо, а из-за вас только время теряю".
И нам тоже охота поскорее узнать, прочли там письмо