Глава пятая
Начинается многотрудный день!
Есть в армии словечко, которое не слишком любят солдаты, особенно недавно призванные. Словечко это — «подъем». И любой старшина произносит его всегда с эдаким противным повышением голоса на три ноты, на звуке «ё-о-о».
— Подъе-о-ом! — закричала Люся по-старшински над самым моим ухом в пять часов утра.
Я высунул из-под одеяла нос, посмотрел: ребята шевелились, кое-кто тоже высовывал из-под одеяла то нос, то голые ноги и тут же прятал их обратно.
Ах, как не хочется вставать!
И плечу и ногам сразу сделалось так холодно, у меня затекла рука, покалывает в боку, я не выспался.
— Подъе-о-ом! — закричала еще раз Люся нарочно противным, гнусавым голосом. — Вставай, вставай скорее!
Она подбегала к одному, к другому, толкала в плечо, дергала за ногу, за косу…
— И понесло меня на эти изыскания! — кряхтел я, поворачиваясь на другой бок.
Я видел дивный сон. Мне только что приснился мой милый, идеально чистый врачебный кабинет. Я — в белом халате, в белой шапочке. Ребятишки испуганно и робко входят один за другим ко мне на прием. И в руках у меня не эта противная геологическая кувалда, а изящный никелированный медицинский молоточек невропатолога.
Я открыл глаза и вместо ослепительного потолка своего врачебного кабинета сквозь еловые маковки увидел небо — безоблачное, далекое, ни с чем не сравнимое в своей чистоте и синеве. Я тут же вскочил и оглянулся. Разве можно хныкать, когда утро такое чудесное! С реки поднимался тонкими струйками молочный пар. На хвойных еловых пальчиках блестели алмазы росы…
Все вскакивали один за другим. И каждый из ребят сперва потягивался, потом поворачивал голову, улыбался восходившему солнцу и бежал к роднику умываться.
Люся закричала:
— Утренняя зарядка!
Ребята в трусах и голубых майках побежали вдоль берега, потом остановились…
Ежась от утренней прохлады и позевывая, Магдалина Харитоновна и я издали наблюдали, как юные туристы под командой Люси изгибались, выпрямлялись, приседали…
Володя не делал зарядки: у него не ладилось с фотоаппаратом, он сидел на траве и с остервенением разбирал его.
Физкультурники вернулись бегом к нам. Все уселись вокруг вчерашнего потухшего костра. Мы вытащили из золы печеную картошку и печеных рыбок. Глиняная скорлупа высохла, она легко разбивалась, чешуя оставалась в глине, а рыбу, правда остывшую, но сочную, чуть отдающую дымком, можно было есть.
Недовольная Магдалина Харитоновна поморщилась и стала брезгливо отщипывать рыбку двумя пальцами.
— Володя, будешь нас фотографировать? — спросил Витя Большой.
Все захохотали.
— Да-а, — обиженно засопел Володя. — В прошлом году у моей бабушки молния козу убила.
— Какой мальчишка-трусишка! — потихоньку злорадствовала Соня. — А я ни капельки не испугалась грома.
— Санитары, вычистить лагерь! — крикнула Люся.
Бумажки, рыбьи кости тщательно собрали, закопали в самых густых кустах, а шалаши не стали разорять — будем ночевать тут на обратном пути. Спрятали в кустах ведра, топоры, еще кое-что лишнее.
Тут со мной случилось несчастье. Во время ночного переполоха кто-то перевернул мой рюкзак, потом кто-то сел на него и раздавил аптекарский ящик «малый набор». Пробка из пузырька с касторовым маслом выскочила, густая жидкость испачкала бинты, превратила в кашу какие-то таблетки и темным жирным пятном растеклась по рюкзаку. Рюкзак был казенный, принадлежал Дому пионеров.
— Мм-да, — ледяным тоном произнесла Магдалина Харитоновна.
Я молча стоял перед нею, опустив глаза. Так стоял я перед своей учительницей географии тридцать лет назад, когда разорвал карту Австралии и Океании. Я чувствовал, что виноват кругом и нет мне оправдания.
Ребята обступили нас и с интересом ждали, как это будут ругать не их, а большого дядю, да еще доктора. Я заметил широко раскрытые, испуганные глаза Сони. А в стороне, за кустами, спрятался главный виновник этой истории — ехида Витя Перец и строил мне оттуда рожи.
Магдалина Харитоновна тяжко вздохнула и начала совершенно замороженным голосом:
— Дети питались раковинами, питались глиной с этими рыбами, пили настой неизвестной травы. Чем будем лечить их животы? А главное, испорчено казенное имущество.
— Ну, довольно, Магдалина Харитоновна, ничего особенного не произошло, — сухо заметила Люся. — Надо спешить, а вы задерживаете.
Магдалина Харитоновна еще более тяжко вздохнула, но промолчала.
Вместе с мальчиками я постарался умчаться вперед и издали видел, что Люся и Магдалина Харитоновна идут рядом и энергично размахивают руками.