Фамилия этого щуплого, костлявого, что тащил мой рюкзак, была Перцов. Ребята звали его не Витя, а просто Перец. Юркий, суетливый, с облупленным носом, закапанным веснушками, он изредка подбегал ко мне и, уставившись на меня своими чёрными бусинками глаз и приподняв бровки, задавал самые невероятные изыскательские или медицинские вопросы, вроде: «А на Северном полюсе вы сколько раз бывали?», «А что вы больше любите отрезать — ногу или руку?». К счастью, ответы его совершенно не интересовали. Он тут же мчался за бабочкой или залезал в болото, старясь поймать какую-то водяную козявку. Просто шагать по дороге вместе со всеми остальными он, кажется, не умел.
Впереди шли два черноволосых, черноглазых брата-близнеца, самые ловкие, самые быстроногие. Как я ни всматривался в них — они выглядели совершенно одинаковыми. Говорили, даже родной отец различает их только по цвету ремней на брюках. Одно мне в них не нравилось: они то и дело ссорились друг с другом.
Вместе с нами в походе участвовала тоненькая, беленькая, хрупкая девочка Галя с огромными задумчивыми глазами и с огромным белым капроновым бантом на затылке. Эта Галя, так же как и мы, приехала из Москвы и приходилась племянницей двум чёрненьким близнецам. Кто понесёт Галин рюкзак — Женя или Гена? Кто починит оборвавшуюся тесёмку на Галиной туфельке — Гена или Женя? Да, причины для ссоры у обоих дядюшек возникали каждый час. Галя, как гордая красавица, поджимала губы и молча ждала, когда наконец один из соперников исполнит её желание.
Моей Соне Галя очень понравилась, они шагали вместе, под руку. Соня что-то горячо рассказывала. Блестели её глаза, её зубы, её потный лоб, а растрёпанные локоны и розовое платьице развевались по ветру…
Шедшие впереди мальчики вдруг остановились. Что ж, не в первый раз они поджидают остальных. Но почему они так вопросительно и внимательно глядят на меня? Я немного замедлил шаг.
Витя Большой вразвалку пошёл мне навстречу.
— Товарищ доктор, мальчишки хотят ваши рассказы послушать, — решительно сказал он и нахмурил свои густые брови.
— И девочки тоже, — вставила Галя.
— Сперва о полярных путешествиях, — обрадовался один из близнецов.
— А потом о жарких странах, — подхватил другой.
Я беспомощно оглянулся. Я был в плену. За мной наблюдало множество любознательных глаз. Даже Магдалина Харитоновна прищурилась и ждала. Только Соня, стоя сзади всех, разинув рот поглядывала на меня. Ей-то было отлично известно, что дальше подмосковных дач я никогда никуда не выезжал.
— Знаете, разговор на ходу, — начал я, заикаясь, — несколько неблагоприятно действует на дыхательные пути.
— Дети, ну нельзя так назойливо, — поддержала меня милейшая Магдалина Харитоновна. — Вот устроимся на ночлег, тогда у костра…
Настроение моё было сразу испорчено. Теперь я плёлся позади всех, понурив голову, силясь припомнить, что я читал в раннем детстве о знаменитых путешественниках.
Мы шли по берегу реки. Уже начало смеркаться.
Увидев ключ холодной прозрачной воды, Люся предложила остановиться на ночлег.
— Да, ты права, — согласилась Магдалина Харитоновна, — рекомендуется располагать лагерь возле источников.
— Привал! Ночлег! — скомандовала Люся.
Все остановились, с облегчением сбросили рюкзаки и принялись за работу.
Костровыми были оба близнеца. Чуть слышно обмениваясь им одним понятными словечками, они быстро разожгли костёр. Им притаскивали сухие, выкинутые весенним паводком ветки, и скоро костёр запылал так жарко, что к нему невозможно было близко подойти.
Кашеварами командовала Люся. Витя Большой и Витя Перец заранее, ещё до разжигания костра, забили в землю две рогатки и на перекинутой палке подвесили оба ведра с водой.
Витя Большой важным, не допускающим возражений голосом предложил варить кашу каким-то аргентинским способом, о котором он вычитал у Майн Рида: сперва почти без воды, потом постепенно подливая воду.
Люся терпеливо выслушала и рассмеялась:
— Да ну тебя! Всё подгорит, да мало будет. Уйди!
Витя Большой обиделся.
— Люди опытнее тебя дают дельные советы, а ты не слушаешь! — пробормотал он и отошёл в сторону.
Мальчики-рыбаки наладили удочки и скрылись в прибрежных кустах. Червей они запасли ещё дома и принесли в карманах.
Девочки-«жилищницы» обламывали ольховые ветки, подтаскивали их к ближайшим кустам и ставили торчком в ряд, связывая макушки с растущими ветвями. Так получался уютный шалашик, внутри которого они расстилали еловые лапы и траву. Таких шалашей они понастроили пять штук.