Мальчики и девочки с почтением оглядывали меня. В Мишиных шароварах, в соломенной широкополой шляпе, с громадным рюкзаком, из которого торчала ручка геологического молотка, я, очевидно, смахивал на бывалого изыскателя-путешественника.
Самый маленький турист, худенький, костлявый, загорелый, черноглазый, с лицом, руками и ногами цвета калёного ореха, подскочил ко мне:
— Дяденька, пожалуйста, давайте рюкзаками поменяемся. Я — ваш, вы — мой. — Он ласково погладил мою шестикарманную гордость. — Знаменитый рюкзачище! С ним вы по всему свету путешествовали? Да? Вы нам потом расскажете?
— Что ж, давай поменяемся, — ответил я, сделав вид, что не расслышал его вопроса о моих путешествиях.
«Только аптекарский ящик ему, пожалуй, тяжеловат будет», — подумал я, вынул его и переложил в рюкзак загорелого черноглазки.
У многих мальчиков я заметил геологические молотки. Собственно, по-настоящему геологическими у них оказались только ручки необыкновенной длины, иногда даже длиннее их владельцев, а сами молотки были такие, какие удалось стащить из дому: или плотничьи с рогатыми гвоздодёрами, или сапожные с широкой шляпкой. Мальчики ловко размахивали молотками, точно играли в крокет.
Люся носилась взад и вперёд. Магдалина Харитоновна шипела на Люсю, та отвечала ей шёпотом и, кажется, не очень почтительно. Наконец всё было готово, всё, наверное, в третий раз пересчитано. Люся дала команду строиться.
— Первый! Второй! Третий! Четвёртый… — выкрикивали вставшие в шеренгу ребята.
Люся отдала салют Елене Ивановне и отчеканила:
— Товарищ директор, отряд пионеров Золотоборского дома пионеров в количестве двадцати семи человек выстроен. Прикажете начать поход?
Елена Ивановна только улыбнулась и молча уступила место Магдалине Харитоновне. Та очень долго и очень скучно толковала о том, что надо слушаться взрослых, не бегать, быть осторожными, не баловаться, не объедаться, не купаться, не драться, громко не смеяться, сырой воды не пить, зелёных ягод не есть и ещё штук пятнадцать разных противных «не».
Но ребячьи глаза глядели совсем не на Магдалину Харитоновну, ребячьи локти незаметно подталкивали друг друга, а ноги никак не хотели стоять на месте. Люся потихоньку зевала в кулак.
Примерный Володя-Индюшонок был фотограф; он вышел из строя, отбежал в сторону, присел на корточки, прицелился, влез на забор, снова прицелился.
— Да что ты, тюфяк эдакий! Скоро ли? — крикнула Люся.
— Внимание, начинаю, — невозмутимо и важно произнёс Володя, — прошу не смеяться. Девочки, смотрите вверх.
— Володька, если ты не начнёшь…
Володя щёлкнул, отбежал, снова щёлкнул.
Строем шли только по городским улицам, а как вышли на огороды, мальчики прибавили шагу и стали быстро от нас удаляться.
Магдалина Харитоновна кричала, размахивала руками, попыталась было догнать скороходов, но не сумела.
— Всегда они так! — обиженно искала она у меня сочувствия. — В «Справочнике туриста» ясно указано: идти ровным, размеренным шагом, а видите, как они понеслись, и притом пружинящей походкой, которая строжайше воспрещена.
Я понял мальчишечью тактику: сперва они шли очень быстро, чуть не бегом, потом садились на травку и заводили рассказы о капитане Немо, о трёх мушкетёрах, о Дерсу Узала, о Валерии Чкалове, о космонавтах и о многих других замечательных людях и изыскателях. Как только Магдалина Харитоновна к ним приближалась, они вскакивали и вновь исчезали за поворотом дороги.
Шагать вместе с почтенной руководительницей мне скоро надоело, и я заторопился догнать мальчиков.
Я всё время наблюдал за своими юными спутниками, но их было так много, что до самого конца всех наших путешествий я так и не выучил и половины их имён. Соня, к моему удивлению, уже успела познакомиться со всеми и сейчас весело болтала с новыми подругами.
Как же их запомнить? Вот примерный Володя-фотограф. По правде говоря, мне было не совсем понятно, зачем он с нами увязался: шагал он надутый, сердито выпятив губы, нахмурив белесые брови, при каждом возгласе или смехе других пренебрежительно кривил губы, время от времени подбирался к Магдалине Харитоновне и что-то ей шептал. Ребята его сторонились и больше толкали, чем разговаривали с ним.
Того любопытного высокого мальчика, что меня экзаменовал, звали Витя Большой. Видимо, он считался самым главным среди ребят. Остальные мальчики так и липли к нему, слушая его рассказы. А рассказы эти, верно, и на самом деле были очень занятны: нет-нет по мальчишечьей стайке перекатывался то звонкий смех, то удивлённые и восхищённые возгласы.