– Да не за что! – отмахнулся шериф Лапа. – Это моя прямая обязанность. Я, с вашего позволения, отключаюсь. Ситуация требует моего постоянного контроля.
– Да-да, конечно!..
Ерофей Контата повесил рожок на рычаг и вновь подошел к окну.
– Итак, господа, пока нашему бизнесу ничего не угрожает! Но кто знает, как ситуация будет разворачиваться дальше!
Губернатор бросил яблочный огрызок в урну, тогда как г-н Персик обсасывал свой с особой тщательностью, сплевывая лишь косточки.
– Как сладок плод любви! – проговорил он возвышенно. – Бедный отец Гаврон!..
Он что, так и не знал женщины в своей жизни?
– Он истинный монах! – с чувством произнес митрополит.
– Надо охранять производство! – сказал г-н Персик. – Иначе мы останемся с голым задом!
– Вам к этому не привыкать! – ответил предводителю мещанства г-н Мясников. – Хотя ситуация и вправду очень опасная! – И почесал свой затылок. – От этих проклятых перьев голова чешется!
Все дружно почесались, заразившись примером г-на Мясникова.
– Ишь ты!.. А у меня перышко вылезло! – удивился Ловохишвили, держа перед своим носом куриное перо. – А раньше сколько ни дергал!..
– Смотрите-ка! – обратился к губернатору г-н Туманян. – У вас на пиджаке тоже перья лежат! – Он скосил глаза на свой сюртук. – И у меня тоже!
Г-н Бакстер, поглядев на коллег, с каким-то воодушевлением ухватился за свой затылок и с отчаянием дернул себя за волосы.
– Ой! – вскрикнул он, разглядывая зажатые в руке волосы вместе с пучком перьев. – Вырвались! Все вырвались!
В последующие десять минут члены городского совета с особой тщательностью ощипывали себя, разбрасывая вокруг птичью гадость, которая, медленно кружась, падала на персидский ковер.
– Это Гавроновы яблоки! – молвил митрополит Ловохишвили. – Это яблочки нам помогли!.. Вот вам и лекарство от куриной болезни!
– Немедленно раздать всему населению синие яблоки! – вскричал Ерофей Контата.
– Сей же час!
– Ага, как же! – потряс бородой митрополит. – Яблок-то всего одно дерево, да и то половину съели!
– Как одно дерево!
– Да так. Выросло одно, с него и питаемся по осени!
– Господи, да что же это такое! – схватился за голову губернатор. – Так пусть отец Гаврон засаживает этими яблоками целый сад! Да что там сад, поле!
– И что дальше?.. Ну, засадит он, а плодоносить деревья начнут не раньше чем через три года. А за три года, знаете, сколько воды утечет!..
– Господи, что же делать! Казалось бы – вот он выход, ан нет, сквозь пальцы выскользнул!
– А не надо, не надо этому печалиться! – с какой-то внутренней радостью заявил г-н Персик. – Нам повезло! И этому надо радоваться!.. Что поделаешь, если яблочек мало. Такова воля Божья! И этой волею Божьей целебные плоды были посланы нам!.. Правильно ли, ваше преосвященство, я рассуждаю?
Митрополит поглаживал свой ощипанный затылок и наслаждался гладкостью шеи.
– Яблоки не Господом нам посланы, а отцом Гавроном, – ответил наместник Папы.
– Он их вырастил во имя любви, он им и хозяин!
– Да они же растут на территории чанчжоэйского храма! – не унимался г-н Персик. – А следовательно, принадлежат церкви! Монахи не имеют собственности!
Я это наверное знаю!
– Все-таки надо переизбирать Персика! – с уверенностью произнес г-н Мясников.
– Мерзкая ничтожная личность! Мещанин всегда останется мещанином, живи он хоть в Лувре! Давайте, господа, голосовать за мое предложение. Вношу его официальным образом. Кто за переизбрание Персика?..
– Постойте! Постойте! – внезапно осипшим голосом заговорил Персик. Лицо его при этом спустило всю естественную краску куда-то в атмосферу и стало мертвенно-серым. – Вы неправильно поняли меня, господа! Я вовсе не собирался пользоваться сам этими яблочками! У меня серьезная мысль имеется!
– Какая же у вас мысль? – поинтересовался г-н Бакстер, ковыряя куриным пером в зубах.
– Я… Я… – Персик с трудом брал себя в руки. – Я предлагаю собрать все оставшиеся яблоки и сварить из них компот!.. Вот…
– Компот? – удивился г-н. Туманян. – Зачем?
– Сколько яблочек еще осталось, уважаемый митрополит? – спросил г-н Персик, и в его глазах засверкали искорки надежды. – Ну же, сколько?!
– Ну… – задумался Ловохишвили. – Ну, этак штук сорок или что-то возле этого…
– Я думаю, хватит! – кивнул мещанин. – Не всем, так многим!
– Да чего хватит? – не выдержал Контата. – Говорите яснее, в конце концов!
– Мы соберем все оставшиеся яблоки и сварим из них компот. А затем напоим им всех больных и страждущих! Таким образом мы справимся с эпидемией!
На некоторое время в зале заседаний воцарилось гробовое молчание. Каждый продумывал про себя идею, рожденную во спасение свое г-ном Персиком.
– А что, пожалуй, это выход! – разрушил тишину Ерофей Контата.
– Мысль интересная! – поддержал г-н Бакстер.
– Это единственный выход! – не унимался г-н Персик. – Надо немедленно послать за отцом Гавроном!.. Или нет, лучше выслать в чанчжоэйский храм охрану, чтобы уберечь дерево от опасности!.. И ищите повара, который сварит вакцину!
– Моя жена может сварить компот! – предложил г-н Бакстер. – У нее это неплохо получается!
– Нет уж! – пресек предложение г-н Персик. – Нужен независимый повар, который не знает о целебном свойстве яблочек! Не дай Бог…
– Вы на что это намекаете?! – зарычал г-н Бакстер.
– На том и порешили! – подвел черту губернатор. – Будем варить компот и лечить народ! На этом считаю наше заседание закрытым! Прошу всех разойтись и заняться текущими делами!
Члены городского совета покинули административное здание, расселись по дорогим авто и поспешили каждый в свою сторону. Несмотря на, кажется, найденный выход из сложившейся ситуации, в их душах было крайне неспокойно и тоска завладевала их сердцами.
– На всякий случай будь готова к отъезду! – сказал г-н Бакстер своей жене…
То же самое сказали своим женам и остальные. У кого жен не было, стали готовиться к отъезду самостоятельно.
31
Взгляд Генриха Ивановича Шаллера наткнулся на клубок синей шерсти, который лежал на шкафу. Из клубка торчали вязальные спицы, поблескивая в лунном свете.
Полковник был подавлен свалившимся на его голову. Всегда сильный, источающий мужественность, сейчас он походил на старика, измученного головными болями.
Глаза подернулись мутным, а обычно тщательно выбритые щеки чесались от клочкастой седой поросли.
– Хочу сойти с ума, – подумал Шаллер, глядя на спицы. – Сойдя с ума, я оправдаюсь перед самим собой… А может быть, я уже сошел с ума?.." Неожиданно полковник услышал жалобный вой, доносящийся из сада. Вой был протяжным, как будто кто-то умирал под вишневыми деревьями и просил о помощи.
– Елена, – понял Генрих Иванович, не в силах оторваться от вязальных спиц. – Уж она точно спятила!" Шаллер тяжело поднялся со стула и доковылял до шкафа. Он приподнялся на цыпочки и дотянулся до клубка шерсти. Двумя пальцами вытащил одну из спиц и выпрямил ее, слегка погнутую. Затем порылся в комоде и нашел в нем напильник.
– Вжик, вжик! – ласково приговаривал полковник, натачивая острие. – Вжи-и-ик!
– Ах, как он прав, этот Теплый! Господи, как он прав! Что моя жизнь? Зачем она прожита?.. Что я сделал такого важного, зачем дышал все это время?..
(– Вжик!") Я обыватель! – подвел черту полковник. – Я мещанин! Лазорихиева неба не существует так же, как не существует открытий, сделанных мною!..
(– Вжик-вжик!") Как же он сказал мне?.. Мучайтесь всю жизнь и вследствие этого, может быть, родите что-нибудь достойное!.. А если нет сил мучиться своей подлостью?!" Шаллер попробовал подушечкой большого пальца острие спицы и разглядел на коже капельку крови.
– Как странно, я не чувствую боли!" – удивился Генрих Иванович.
Из глубины сада опять донесся вой Белецкой, на сей раз более короткий, но и более отчаянный.