— Вот и договорились. В таком случае, ложитесь лучше спать. Завтра я вам позвоню.
Звонок прозвучал на следующий день в такое же время.
— Пан Шемейко? Вы не забыли о нашем соглашении?… Тогда ровно в девятнадцать тридцать вы выйдете из отеля. Я пошлю за вами автомобиль.
Максим вышел, как и было велено, ровно в половине восьмого. В это время на улице уже стемнело. Фонари тускло освещали широкую лестницу, спускавшуюся на площадь. Однако машину, которую прислал за ним «баритон», он узнал бы с закрытыми глазами. Она стояла внизу, напротив входа. Когда до нее оставалось несколько шагов, заднюю дверцу толкнули изнутри. Он пригнулся, и его поглотила темнота, скрыв от посторонних глаз за черными трапециями окон.
Автомобиль резко рванул с места. Присмотревшись, он понял, что в машине, кроме него и водителя, никого нет. Лицо водителя только изредка и только на короткий миг появлялось в зеркале, освещенное фарами встречного движения. Кажется, ему было лет под сорок, и нос у него был мясистый, а, возможно, он был молод, и это лишь темные впадины вокруг носа, резко очерченные прямым светом, придавали ему такой вид. Его голоса он и вовсе не слышал, Максиму не удалось вырвать из него ни единого слова, он даже спрашивал себя, не был ли этот водитель глухонемым.
С километр они ехали по прямому шоссе, затем свернули в сторону и начали петлять улочками, как бы стараясь затеряться между домами. Здесь они завернули в какой-то двор, въехали под свод арочного проезда и остановились. В тот же миг слева и справа от стен отделились едва различимые фигуры, обе задние дверцы одновременно открылись, и с обеих сторон на Максима грубо навалились дохнувшие никотином две здоровенные детины. От них разило, будто из урны с окурками.
— Эй, потише! — закричал Максим, испугавшись, как бы они его в темноте невзначай не раздавили.
Он, правда, не видел, с кем имеет дело, но, в отличие от водителя, эти хотя бы умели разговаривать.
— Ну-ка, ты, двигайся, — не слишком вежливо потребовал тот, который был справа.
«БМВ» просел, наверное, на весь запас пружин.
— Эй, в чем дело? — возмутился снова Максим, почувствовав на запьястьях холодный металл наручников.
— Потерпишь, ничего с тобой не случится.
Те же руки попытались надеть ему на глаза повязку, но на этот раз он увернулся.
— А это еще зачем? Нет, так мы не договаривались! Знаете что, звоните вашему боссу. Скажите ему, что я никуда не еду.
Наверно, если бы сейчас зажегся свет, Максим увидел бы снисходительное выражение на их лицах.
— Вообще-то нам проще тебя оглушить, — прозвучал спокойный голос слева. — Но пока что мы этого не делаем.
Максим не поверил своим ушам: ему при этом еще и оказывали услугу!
— Вы очень любезны, — проворчал он, уступая их вполне убедительным доводам и позволяя завязать себе глаза.
Машина дала задний ход. Они снова вырулили на шоссе. Максим слышал, как один из громил сообщил по мобильному телефону, без сомнения — своему хозяину:
— Все в порядке. Мы едем.
Хотя его глаза и закрывала повязка, но как-никак, а все же он был профессиональным водителем. Он точно знал, когда машина движется в потоке, а когда несется одна по свободной трассе. По тому, как все реже они останавливались на светофорах, он определил, что они выехали на окраину города, а отсутствие крутых поворотов и высокая скорость подсказали, что они мчатся по загородному шоссе. Поворот на девяносто градусов и начавшееся затем петляние могли означать только то, что поездка подходит к концу.
Сначала его отбросило влево, затем вправо. Автомобиль остановился, а через несколько секунд затих и мотор. Открывшиеся дверцы впустили морозный воздух.
— Ну-ка, вставай, — тронул Максима за плечо сосед справа. — Приехали.
Стараясь не удариться головой о верх дверного проема, Максим выбрался из машины. Снег хрустел у него под ногами. Поддерживаемый с обеих сторон, он взошел по ступенькам на какое-то крыльцо, переступил порог навстречу теплу, и только внутри с него сняли повязку.
Ему не пришлось зажмуриться от яркого света. Света почти не было. Стоял полумрак, который рассеивали только тлеющие головешки в растопленном камине. Их красноватый отблеск терялся в углах просторной комнаты, внушая гостю ощущение, будто в тени кто-то прячется. Два пустых кресла стояли развернутые к камину. Покой, тишина, греющий камин. Именно такую обстановку он себе и представлял. Не хватало лишь в одном из кресел больного старика, прикрывающего пледом ревматические ноги.
Настоящий старик, вопреки всему, вошел в дверь достаточно уверенным шагом. Его возраст выдавали морщины, сеткой избороздившие лицо, вероятно, ему и в самом деле было между шестидесятью и семидесятью, однако по его молодцеватому виду, исполненному оптимизма, можно было подумать, будто он собирается жить вечно.