— Миссис Хептон, доктор Мак-Раст и несколько других, с которыми вам пока еще не приходилось встречаться, — ответил тот бесцветным голосом.
Ему совсем стало нехорошо.
— Разве спектакль перенесен?… — он оторопело посмотрел сквозь сетку, но в спокойных глазах Чана был готовый ответ. — О, неужели я столько проспал?! Больше суток — на этой постели?… Чем вы меня напичкали?
— Вы меня сами к этому вынудили. Сколько раз я пытался воззвать к вашему благоразумию, и все напрасно. Оставь я вас на свободе, вы опять что-нибудь выкинули бы, — Чан достал из кармана ключ, показывая его Максиму. — Пообещайте больше не делать глупостей, и я выпущу вас сию же минуту.
У Максима заблестели глаза.
— А если я дам вам такое обещание, этого будет достаточно?
— Я поверю не вашим словам, а тому здравому смыслу, который, как я надеюсь, одержит над вами победу.
Проклятый вьетнамец! Но все равно, лишь бы быть подальше отсюда!
Чан вставил ключ в замочную скважину. Дверь ловушки открылась бесшумно, ни разу не заскрипев. Максим выбрался из вольера, с трудом передвигая ногами.
Они вышли в парк. Максим на полную грудь вдохнул живой ароматный воздух, не пропущенный через кондиционеры. Ноздри приятно щекотнул запах сандаловых деревьев.
К нему возвращалась уверенность. Теперь можно было без риска задать следующий вопрос.
— Так что же, по-вашему, должен мне подсказать этот здравый смысл?
— У вас нет другого выхода, кроме как делать то, что вам предлагают.
— То есть продолжать играть свою роль… роль молодого Джонатана Пула?
Чан посмотрел на него прищурившись.
— Петра Шемейко, — поправил он.
— Но ведь мы оба знаем, что наступит потом.
— Постарайтесь не допустить ошибки. Сделайте все правильно. Если дядюшка будет вами доволен… Ведь он вас очень любит — пока верит, что вы, это — он. Во всяком случае, это ваша единственная возможность. Бежать вам все равно некуда. Джунгли, это вам не «Диснейленд». А на всех дорогах и во всех населенных пунктах вас будет ожидать полиция. При этом у вас ни документов, кроме, конечно, «засвеченных», ни денег, чтобы купить себе новые. Поверьте, стоит вам лишь немного отъехать от виллы, как на вас тут же наденут наручники. Надеюсь, вы не забыли обещание, которое дал вам инспектор Вирасурия?
Максим призадумался.
— А вы не боитесь, что я открою правду вашим гостям? — спросил он вдруг.
— Какую правду? — Чан пренебрежительно пожал плечами. — Скажете им, что дядюшка убил ваших предшественников? Смешно. Вы же не сможете ничего доказать. Дневники? Вы их больше не найдете. А на слово вам никто не поверит. Они прекрасно знают, что Петр Шемейко не может убить собственное воспоминание. Вы добъетесь только того, что вам станут сочувствовать. С местной полицией вы уже познакомились. Теперь настал черед познакомиться с гостями.
— Как знать, а если мне удасться все же поколебать их уверенность?
— Не преувеличивайте свои возможности.
— Но они поверят, если я смогу объяснить им причину.
— А вам она известна?
— А вам? — тут же спросил Максим. — Черт возьми! Почему же все-таки он их убивал?
В ответ Чан задумчиво покрутил головой.
— Боюсь, этого не знает никто.
4.6
Из окон первого этажа струился яркий свет и лилась спокойная музыка Глэнна Миллера. В дядюшкиной фонотеке не было ничего более современного. На пороге Максим услыхал приглушенные голоса. Возможно, где-то в глубине души он приготовился увидеть мужчин в военных мундирах черчиллевской армии. Но тогда его ожидало бы разочарование, на самом деле все оказалось значительно проще. Человек десять гостей расположились на мягких диванах, и еще меньше разбрелось по широкой гостиной. Дядюшка сидел на краю дивана, по-светски болтая с престарелой леди. Очевидно, леди была до некоторой степени глуховатой, потому что каждую вторую фразу ему приходилось повторять дважды.
Увидев Максима, он поманил его рукой, а когда тот подошел, встал с его помощью и сказал так громко, чтобы привлечь общее внимание:
— Дамы и господа! Разрешите вам представить Петра Шемейко, моего дорогого племянника!
Гости приветливо заулыбались, кто-то произнес: «Добро пожаловать на остров Цейлон!». Максим заметил, что его пристально разглядывают. В этот момент тетушка Патриция, как всегда в трудную минуту, со своим тактом пришла ему на помощь.
— Петр, подите-ка сюда, мой милый. Джонатан, позволь мне его обнять, и пусть он побудет около меня. Я успела по нему соскучиться.