Спустя некоторое время он заинтересовался: а как теперь висит картина? С озорными искорками в глазах, он предложил мне снова поехать на выставку. Приехали. Вошли в зал. Картина, к его удовольствию, висела по-прежнему в перевернутом виде. Никто не заметил ее неправильного положения. Так она и провисела до самого закрытия выставки.
Припоминается мне такой случай. Гиляровский жил тогда летом на даче в Быкове, каждый день выезжал в Москву на работу в определенные часы. Но как-то по срочному и важному делу ему потребовалось выехать в Москву раньше обыкновенного. Встав утром с постели, он быстро оделся, привел себя в порядок. От чая и завтрака отказался:
— Этим делом мне заниматься некогда, — сказал он и поспешно отправился на станцию.
Платформа была непривычно пуста. Это показалось странным. Появился железнодорожник.
— Скоро ли будет поезд? — спросил его Владимир Алексеевич.
— Через двадцать минут, — ответил тот, взглянув на часы станции. — Но этот поезд в Быкове не останавливается.
— Как так? — воскликнул Гиляровский от неожиданности.
— Так точно.
Это путало все карты. Встал вопрос: как же теперь быть? Автомобилей в то время не было. Кроме поезда, добраться было не на чем, но быть к сроку в Москве нужно было во что бы то ни стало. Гиляровский достал из кармана свою «палочку-выручалочку», открыл крышку, нюхнул и снова уложил табакерку на прежнее место.
«Не бывает же безвыходных положений, — крутились у него мысли, — из каждого положения должен быть найден выход. А какой же выход здесь?» И вот в голове блеснула смелая мысль… Он достал из кармана рублевку и сунул ее железнодорожнику.
— Спасибо, что предупредил, — сказал он и быстро зашагал по платформе, громко стуча каблуками о деревянный настил. Дальше он с той же быстротой и решительностью зашагал стежкой вдоль полотна железной дороги.
Вдали клубился дым паровоза, поезд приближался. Пыхтел, пуская пары, наконец… раздался свисток.
В. А. Гиляровский свернул на рельсы, по которым шел поезд, снял шляпу и стал махать ею направо и налево, сигнализируя машинисту об опасности. А уже на близком расстоянии он полной грудью, во весь свой громовой голос закричал:
— Стой!.. Остановись!..
Машинист решил, что случайный прохожий заметил на пути какие-то неполадки и вынужден был дать тормоза. Поезд остановился. Прохожий поравнялся с паровозом и сказал машинисту, к его удивлению:
— На пути все благополучно, трогай! — И быстро, с ловкостью гимнаста, вскочил в один из вагонов. Машинисту ничего не оставалось делать, как следовать дальше.
Связанный с газетной работой, Гиляровский всегда куда-нибудь спешил. Это был удивительный непоседа. А. П. Чехов сказал ему однажды: «Ты. — курьерский поезд. Остановка — пять минут. Буфет». Энергия буквально бурлила в нем. Но Гиляровский никогда не был суетлив, бесперспективен, у него по-деловому был обдуман каждый шаг и рассчитана каждая минута.
Свой стиль у него был в работе, по-своему, не как все, он и отдыхал.
Уезжал он неожиданно. Уйдет, бывало, после обеда из дома и не вернется. Вечер — его нет, ночь — его нет. А на другой день приходит открытка: оказывается, он встретил в Москве закадычных друзей с Кавказа и с ними уехал в солнечную Грузию отведать доброго кавказского вина, какого в Москве не сыщешь. Конечно, можно было бы пообещать друзьям приехать в другое время. Но у него на этот счет было свое правило: если не сейчас, то никогда. И он уезжал.
Летом в Столешниках мы часто были с ним вдвоем. У нас у каждого был свой ключ. Прихожу однажды домой и вижу у себя на столе записку: «Сегодня уеду из Москвы, блюди мой дом. Твой В. Гиляй». Пишу на этом листе шутливые вирши:
Проходит день, два — его все нет. На третий день вижу на столе приписку на том же листе: