Трактирщик наклонился, будто придавленный невидимым грузом.
— Как ты узнал? — проскрипел он.
Я не стал ему отвечать.
— Ты винил себя за то, что не похоронил ее как полагается. Ты все еще видишь в снах, как она ползет из ямы, в которой похоронена. Твое сознание играет с тобой. На самом деле с твоей женой и сыном все в порядке, пятнышками света они путешествуют в бесконечности. — Потом я добавил, отчетливо произнося каждое слово: — Ты можешь опять стать овцой, потому что такова твоя душа.
Выслушав меня, трактирщик выдернул руку, как будто обжегся о сковородку.
— Дервиш, ты не нравишься мне. Сегодня оставайся, а завтра утром чтоб духу твоего тут не было. Не хочу видеть твое лицо в своем доме.
Вот так всегда. Стоит сказать правду, и тебя начинают ненавидеть. Чем больше говоришь о любви, тем сильнее тебя ненавидят.
Элла
18 мая 2008 года, Нортгемптон
Чувствуя себя выжатой как лимон после ссоры с Дэвидом и Дженет, Элла на некоторое время отложила в сторону «Сладостное богохульство». У нее было ощущение, что приоткрылась крышка бурлящего котла и вместе с паром на волю вырвались конфликты и обиды. К несчастью, крышку сдвинула она сама, позвонив Скотту и попросив его оставить ее дочь.
Позднее Элла горько пожалеет о том, что наговорила по телефону. Но тем майским днем она была настолько уверена в том, что поступает правильно, что ни на секунду не могла даже представить себе, какие последствия может иметь ее вмешательство.
— Здравствуй, Скотт. Это Элла, мама Дженет. — Она постаралась говорить весело, словно каждый день звонила приятелю своей дочери. — У тебя есть свободная минутка?
— Миссис Рубинштейн, что я могу для вас сделать? — удивленно, но учтиво промямлил Скотт.
Не менее учтивым тоном Элла сказала, что ничего не имеет против него лично, но он слишком молод и слишком мало повидал в жизни, чтобы жениться; что пройдет немного времени, и он поймет, даже поблагодарит ее за своевременное предостережение. Потом она еще раз попросила его забыть о браке и никому не рассказывать об этом разговоре.
Воцарилась тишина.
— Миссис Рубинштейн, я полагаю, вы понимаете, — произнес Скотт, в конце концов вновь обретя голос, — что мы с Дженет любим друг друга.
Опять он про любовь! Неужели люди настолько наивны, что думают, будто любовь все покрывает?
Ничего этого Элла не сказала.
— Я понимаю твои чувства, — произнесла она. — Поверь мне, понимаю. Но ты еще молод, а жизнь очень длинная. Кто знает, может быть, завтра ты влюбишься в другую девушку?
— Миссис Рубинштейн, не хочу быть грубым, но не считаете ли вы, что это относится ко всем людям, включая вас? Кто знает? Может быть, завтра вы влюбитесь в другого мужчину.
Элла хмыкнула, и у нее это получилось громче, чем ей хотелось бы.
— Я взрослая замужняя женщина. Я давно сделала свой выбор. И мой муж тоже. Об этом-то я и говорю. Брак — серьезное дело, и решение нужно принимать с большой осторожностью.
— Вы хотите сказать, что я не должен жениться на вашей дочери, которую люблю, так как могу когда-нибудь влюбиться в другую девушку? — спросил Скотт.
Беседа ни к чему не привела, оба были расстроены и разочарованы. Когда наконец они закончили разговор, Элла отправилась в кухню и стала делать то, что делала обычно, когда ощущала внутренний разлад. Она принялась за готовку.
Спустя полчаса Элле позвонил муж:
— Не могу поверить, что ты звонила Скотту и сказала ему, чтобы он не женился на нашей дочери. Скажи, что ты ничего такого не делала.
Элла тяжело вздохнула:
— Ну до чего же быстро распространяются слухи! Дорогой, позволь мне объяснить.
Однако Дэвид не стал ее слушать.
— Нечего объяснять. Ты поступила неправильно. Скотт все рассказал Дженет, и она ужасно расстроена. Несколько дней она поживет у друзей. Сейчас она не хочет тебя видеть. — Дэвид немного помолчал. — И я не могу винить ее за это.
Вечером не только Дженет не пришла к ужину. Дэвид послал Элле сообщение, что у него возникло срочное дело. Что за срочное дело, он не объяснил.
Такое поведение было не в его стиле. Он мог флиртовать с другими женщинами, мог спать с ними, но вечером всегда возвращался и ужинал дома. Каким бы глубоким ни был конфликт, Элла всегда готовила ужин, и Дэвид всегда, с радостью и благодарностью, съедал все, что бы она ни положила в его тарелку. Он никогда не забывал сказать спасибо — искреннее спасибо, — которое Элла воспринимала как завуалированное извинение за супружескую неверность. И она прощала его. Всегда прощала.