VIII
СИЛУЭТ ГАСКОНЦА
Мы не осмелились бы утверждать, что г-жа Фурнишон проявила ту скромность, которой требовал от нее посетитель. К тому же она, вероятно, считала себя свободной от каких-либо обязательств по отношению к нему, поскольку в вопросе о названии гостиницы он оказал поддержку ее мужу. Но так как ей предстояло выяснить гораздо больше того, что было сказано, она начала с подведения под свои догадки прочных оснований, именно — с попыток разузнать, кто же был этот неизвестный всадник, который так щедро оплачивал прием своих земляков. Поэтому она не преминула спросить у первого же попавшегося ей на глаза солдата, как зовут капитана, проводившего в тот день учения.
Солдат, по характеру своему, вероятно, более осторожный, чем его собеседница, прежде всего осведомился, почему она его об этом спрашивает.
— Да он только что вышел от нас, — ответила г-жа Фурнишон, — мы разговаривали, и, естественно, нам хотелось бы знать, кто он такой.
Солдат рассмеялся:
— Капитан, проводивший учения, не стал бы заходить в “Меч гордого рыцаря”, госпожа Фурнишон.
— А почему, скажите, пожалуйста? — спросила хозяйка. — Что, он для этого слишком важный барин?
— Может быть.
— Ну так я вам скажу, что он не ради себя лично заходил в гостиницу.
— А ради кого?
— Ради своих друзей.
— Капитан, проводивший сегодня утром учения, не стал бы размещать своих друзей в “Мече гордого рыцаря”, ручаюсь в этом.
— Однако же вы не очень-то с нами любезны. Кто же этот господин, который слишком знатен, чтобы размещать своих друзей в лучшей парижской гостинице?
— Вы ведь спрашиваете о том, кто сегодня проводил учения, правда?
— Разумеется.
— Ну, так знайте, милая дамочка, что проводивший сегодня учения — не кто иной, как господин герцог Ногаре де Л а Валет д’Эпернон, пэр Франции, генерал-полковник королевской инфантерии и даже немножко больше король, чем сам его величество. Ну, что вы на это скажете?
— Скажу, что если он был у нас сегодня, то нам оказана большая честь.
— Употреблял он при вас выражение “тысяча чертей”?
— Да, да! — сказала на это г-жа Фурнишон, которая видела на своем веку немало удивительных вещей, и выражение “тысяча чертей” не было ей совсем незнакомо.
Можно себе представить, с каким нетерпением ожидалось теперь 26 октября.
Двадцать пятого вечером в гостиницу вошел какой-то человек и положил на стойку Фурнишона довольно тяжелый мешок с монетами.
— Это за ужин, заказанный на завтра.
— По скольку на человека? — спросили вместе оба супруга.
— По шесть ливров.
— Земляки капитана откушают здесь только один раз?
— Один.
— Значит, капитан нашел для них помещение?
— Видимо, да.
И посланец удалился, так и не пожелав отвечать на расспросы “Розового куста” и “Меча”.
Наконец вожделенное утро забрезжило над кухнями “Меча гордого рыцаря”.
В монастыре августинцев часы пробили половину двенадцатого, когда у дверей гостиницы остановились всадники, спешились и зашли в дом.
Они прибыли через ворота Бюсси и, вполне естественно, оказались первыми, прежде всего потому, что у них у всех были лошади, а затем ввиду того, что гостиница находилась в каких-нибудь ста футах от ворот Бюсси.
Один из них — по бравому виду и богатой экипировке его можно было принять за начальника — явился даже с двумя слугами на добрых лошадях.
Каждый из прибывших предъявил печать с изображением Клеопатры и был весьма предупредительно принят супругами, в особенности молодой человек с двумя лакеями.
Однако, за исключением этого последнего, гости вели себя довольно робко и даже казались несколько обеспокоенными. Видно было, особенно когда они машинально дотрагивались до своих карманов, что их одолевают немаловажные заботы.
Одни заявляли, что хотели бы отдохнуть, другие выражали желание прогуляться по городу перед ужином. Молодой человек с двумя слугами спросил, что новенького можно увидеть в Париже.
— А вот, — сказала г-жа Фурнишон, которой бравый кавалер пришелся по вкусу, — если вы не боитесь толпы и вам нипочем простоять на ногах часа четыре, можете пойти поглядеть, как будут четвертовать господина де Сальседа, испанца, устроившего заговор.
— Верно, — сказал на это молодой человек, — верно, я об этом деле слыхал. Обязательно пойду, черт побери!