И вот, решив во что бы то ни стало добраться до окна с деревянным заслоном, Брике принялся скользить вдоль карниза, который как продолжение орнамента над парадной дверью доходил до этого окна. Брике передвигался вдоль стены, как кошка или обезьяна, цепляясь руками и ногами за выступы орнамента, выбитого в самой стене.
Если бы пажи и солдаты могли различить в темноте этот фантастический силуэт, скользящий вдоль стены без всякой видимой опоры, они, без сомнения, завопили бы о волшебстве и даже у самых храбрых из них волосы встали бы дыбом.
Но Робер Брике не дал им времени обратить внимание на свои колдовские шутки.
Ему пришлось сделать не более четырех шагов, и вот он уже схватился за брусья, притаился между ними и деревянным заслоном, так что снаружи его совсем не было видно, а изнутри он был довольно хорошо замаскирован решеткой.
Брике не ошибся в расчетах: добравшись до этого местечка, он оказался щедро вознагражден и за свою смелость, и за преодоленные трудности.
Действительно, взорам его предстал обширный зал, освещенный железными светильниками с четырьмя ответвлениями и загроможденный всякого рода доспехами, среди которых он, хорошенько поискав, мог бы обнаружить свои наручни и нагрудник.
Что же касается пик, шпаг, алебард и мушкетов, лежащих грудами или составленных вместе, то их было столько, что хватило бы на вооружение четырех полков.
Однако Брике обращал меньше внимания на это разложенное или расставленное в отличном порядке оружие, чем на собрание людей, намеревавшихся пустить его в ход или раздать кому следует. Горящий взгляд Робера Брике проникал сквозь закопченное и засаленное толстое стекло, стараясь рассмотреть под козырьками шляп и капюшонами знакомые лица.
— Ого! — прошептал он. — Вот наш революционер — мэтр Крюсе, вот маленький Бригар, бакалейщик с угла улицы Ломбард; вот мэтр Леклер, претендующий на имя Бюсси, но, конечно, не осмелившийся бы на подобное святотатство, если бы настоящий Бюсси был еще жив. Надо будет мне как-нибудь расспросить у этого мастера фехтования, известна ли ему уловка, отправившая на тот свет в Лионе некоего Давида, которого я хорошо знал. Черт! Буржуазия хорошо представлена, что же касается дворянства… А, вот господин Мейнвиль, да простит меня Бог! Он пожимает руку Никола Пулену. Картина трогательная: сословия братаются. Вот как! Господин де Мейнвиль, оказывается, оратор? Похоже, он намеревается произнести речь, стараясь убедить слушателей жестами и взглядами.
Действительно, г-н де Мейнвиль начал говорить.
Робер Брике покачивал головой, пока г-н Мейнвиль ораторствовал. Правда, ни одного слова до него не долетало, но жесты говорившего и поведение слушателей были достаточно красноречивы.
— Он, видимо, не очень-то убеждает свою аудиторию. На лице у Крюсе недовольная гримаса, Лашапель-Марто повернулся к Мейнвилю спиной, а Бюсси-Леклер пожимает плечами. Ну же, ну, господин де Мейнвиль, — говорите, потейте, отдувайтесь, будьте красноречивы, черт бы вас побрал. О, наконец-то слушатели оживились. Ого, к нему подходят, жмут ему руки, бросают в воздух шляпы, черт те что!.
Как мы уже сказали, Брике видел, но слышать не мог. Но мы, незримо присутствовавшие на бурных прениях этого собрания, мы сообщим читателю, что там произошло.
Сперва Крюсе, Марго и Бюсси пожаловались г-ну де Мейнвилю на бездействие герцога де Гиза.
Марго, будучи прокурором, выступил первым.
— Господин де Мейнвиль, — начал он, — вы явились по поручению герцога Генриха де Гиза? Благодарим вас за это и принимаем в качестве посланца. Но нам необходимо личное присутствие герцога. После кончины своего увенчанного славой отца он в возрасте всего восемнадцати лет убедил добрых французов заключить наш союз и завербовал нас всех под это знамя. Согласно принесенной нами присяге, мы отдали себя лично и пожертвовали своим имуществом торжеству этого святого дела. И вот, несмотря на наши жертвы, оно не движется вперед, развязки до сих пор нет. Берегитесь, господин де Мейнвиль, парижане устанут. А если устанет Париж, чего можно будет добиться во всей Франции? Господину герцогу следовало бы об этом поразмыслить.
Это выступление было одобрено всеми лигистами, особенно яростно аплодировал Никола Пулен.
Господин де Мейнвиль, не задумываясь, ответил:
— Господа, если решающих событий не произошло, то потому, что они еще не созрели. Рассмотрите, прошу вас, создавшееся положение. Его высочество герцог и его брат, его высокопреосвященство господин кардинал, находятся в Нанси и наблюдают. Один подготовляет войско: оно должно сдержать фландрских гугенотов, которых его высочество герцог Анжуйский намеревается бросить на нас, чтобы отвлечь наши силы. Другой пишет послание за посланием всему французскому духовенству и папе, убеждая их официально признать наш Союз. Его высочество герцог де Гиз знает то, чего вы, господа, не знаете: былой, неохотно разорванный союз между герцогом Анжуйским и Беарнцем сейчас восстанавливается. Речь идет о том, чтобы связать Испании руки на границах с Наваррой и помешать доставке нам оружия и денег. Между тем монсеньор герцог желает, прежде чем он начнет решительные действия, и в особенности прежде чем он появится в Париже, быть в полной готовности для вооруженной борьбы против еретиков и узурпаторов. Но, за неимением герцога де Гиза, у нас есть господин де Майен — он и полководец, и советник, и я жду его с минуты на минуту.