— По направлению к улице Астрюс?
— Как раз к тому месту, где начали строить мебельный склад, но бросили, с тех пор как ваше величество не желает иметь никаких вещей, кроме скамеечек для молитвы и четок в виде черепов.
— В такой час?
— Часы в Лувре только что пробили десять. Не так уж это, кажется, поздно.
— А что я там увижу?
— Ну, если я вам скажу, так уж вы наверно не пойдете.
— Это очень далеко, герцог.
— Галереями туда можно пройти в какие-нибудь пять минут.
— Д’Эпернон, д’Эпернон…
— Слушаю, ваше величество?
— Если то, что ты мне покажешь, будет не очень интересно, берегись!
— Ручаюсь вам, сир, что будет очень интересно.
— Что ж, пойдем, — решился король, сделав над собой усилие и поднимаясь с кресла.
Герцог взял плащ короля и подал ему шпагу, затем, вооружившись подсвечником с толстой восковой свечой, он прошел вперед и повел по галерее его смиреннейшее величество, тащившееся за ним, волоча ногу.
XIII
СПАЛЬНЯ
Хотя, как сказал д’Эпернон, было всего десять часов, в Лувре царила мертвая тишина. Снаружи неистовствовал ветер, и от этого даже шаги часовых и скрип подъемных мостов были едва слышны.
Действительно, меньше чем за пять минут король и его спутник дошли до апартаментов, выходивших на улицу Астрюс: она сохранила это название даже после того, как был воздвигнут Сен-Жермен-Л’Осеруа.
Из кошеля, висевшего у пояса, герцог достал ключ, спустился на несколько ступенек вниз, перешел через дворик и отпер дверь под аркой, скрытую за уже желтевшими кустами ежевики и высокой густой травой.
Шагов десять пришлось пройти по темной дорожке до внутреннего двора, в углу которого громоздилась каменная лестница.
Лестница эта выводила в просторную комнату или, вернее, в огромный коридор.
У д’Эпернона был ключ и от коридора.
Он тихонько открыл дверь и обратил внимание Генриха на необычную обстановку, с самого начала поражавшую глаз.
В коридоре стояло сорок пять кроватей — на каждой из них спал человек.
Король взглянул на кровати, на спящих и, обратившись к герцогу, спросил с тревожным любопытством:
— Кто это такие?
— Сегодня они спят, но завтра спать уже не будут, то есть будут, но по очереди.
— А почему?
— Чтобы спокойно спали вы, ваше величество.
— Это все твои друзья?
— Я их отобрал, как зерно на гумне. Это бесстрашные телохранители, которые будут сопутствовать вашему величеству неотступно, как тень. Все это дворяне, имеющие право находиться всюду, где находится ваше величество, и они не подпустят к вам никого ближе, чем на расстояние клинка шпаги.
— Это ты придумал, д’Эпернон?
— Ну да, Бог мой, я один, сир.
— Это вызовет всеобщий смех.
— Не смех — это вызовет страх.
— Значит, твои дворяне такие грозные?
— Эту стаю псов, сир, вы можете направить на любую дичь. Они будут знать только вас, иметь дело только с вашим величеством и только у вас просить света, тепла, жизни.
— Ноя же на этом разорюсь!
— Разве король может разориться?
— Я с трудом оплачиваю своих швейцарцев.
— Посмотрите хорошенько на этих пришельцев, сир, и скажите мне: придется ли, по вашему мнению, много на них тратиться?
Король окинул взглядом длинную спальню, достойную внимания даже монарха, привыкшего к самым причудливым архитектурным затеям.
Продолговатый зал был по всей длине разделен перегородкой, по одну сторону которой архитектор устроил сорок пять альковов, расположенных, словно келейки, один подле другого и открывавшихся в тот самый проход, где стояли король и д’Эпернон.
Каждый альков соединялся дверью с отдельной комнатой. Благодаря такому хитроумному устройству каждый дворянин, отправляясь на службу, выходил через альков, а семейными и личными делами мог заняться в примыкавшей к алькову комнате. В каждой комнате была дверь на галерею, проходившую вдоль всей наружной стены.
Король не сразу понял все эти тонкости.
— Почему ты показал мне их спящими? — спросил он.
— Я полагал, что так вашему величеству легче будет произвести смотр. На каждом из этих альковов имеется номер: под тем же номером числится и обитатель алькова. Таким образом, каждый, когда понадобится, может быть вызван и по имени, и просто по номеру.
— Придумано довольно хорошо, — сказал король, — в особенности если ключ ко всей этой арифметике будет только у нас. Но ведь несчастные задохнутся, если все время будут жить в этой конуре?