— Если вашему величеству угодно, мы сделаем обход и осмотрим помещение каждого из них.
— Черт побери! Ну и мебельный склад ты мне устроил, д’Эпернон! — заметил король, бросив взгляд на стулья, куда спящие сложили свою убогую одежонку. — Если я стану хранить здесь лохмотья этих парней, Париж здорово посмеется.
— Что верно, то верно, сир, — ответил герцог, — мои сорок пять гасконцев не слишком роскошно одеты. Однако, ваше величество, будь все они герцогами и пэрами…
— Да, понимаю, — с улыбкой сказал король, — они обошлись бы мне гораздо дороже.
— Вот именно.
— Сколько же они будут мне стоить? Если недорого, это меня, возможно, убедит. Ибо внешний вид у них не очень-то привлекательный.
— Ваше величество, я знаю, что они несколько отощали и загорели на нашем южном солнце. Но я был таким же худым и смуглым: они пополнеют и побелеют, как и я.
— Гм! — хмыкнул Генрих, искоса взглянув на д’Эпернона.
Наступило молчание, вскоре прерванное королем:
— Эти твои дворяне храпят, словно церковные певчие.
— По одному этому не следует о них судить, сир: видите ли, сегодня вечером их очень хорошо накормили.
— Послушай-ка, один что-то говорит во сне, — сказал король, с любопытством прислушиваясь.
— В самом деле?
— Да, что это он говорит? Послушай.
И правда, один гасконец, чьи руки и голова свисали с кровати, а рот был приоткрыт, что-то бормотал во сне.
Король на цыпочках подошел к нему.
— Если вы женщина, — говорил тот, — бегите! Бегите!
— Ого! — сказал Генрих. — Он дамский угодник.
— Что вы о нем скажете, ваше величество?
— У него довольно приятное лицо.
Д’Эпернон поднес к алькову свечу.
— К тому же руки у него белые, а борода тщательно расчесана.
— Это господин Эрнотон де Карменж, красивый малый, он далеко пойдет.
— Бедняга, у него был какой-нибудь роман, и пришлось оставить дома возлюбленную.
— Теперь он будет любить только своего короля. Мы вознаградим его за принесенную жертву.
— Ого, рядом с этим, как его?..
— Эрнотон де Карменж.
— Да, да, рядом с ним — престранная личность. Какая рубашка у этого номера тридцать первого! Можно подумать — власяница кающегося грешника.
— Это господин де Шалабр. Если он разорит ваше величество, то, ручаюсь, не без выгоды для себя.
— А вон тот, с таким мрачным лицом? Видно, он грезит не о любви.
— Какой номер, сир?
— Номер двенадцать.
— Острый клинок, железное сердце, отличная голова — господин де Сент-Малин, ваше величество.
— Да-да, если хорошенько подумать — знаешь, Ла Валет, мысль твоя неплохая!
— Еще бы! Судите сами, сир, какое впечатление произведут эти сторожевые псы, которые, словно тень, будут следить за вашим величеством. Этих молодцов никто никогда не видел, и при первом же представившемся случае они себя покажут!
— Что ж, ты прав, мысль хорошая. Впрочем, подожди…
— Да, сир?
— Полагаю, они будут следовать за мною, словно тень, не в этих лохмотьях? Я сам не так уж плох и хочу, чтобы моя тень или, вернее, мои тени не позорили меня своим видом.
— Вот, ваше величество, мы и возвращаемся к вопросу о расходах.
— А ты рассчитывал обойти его?
— Нет, нисколько, напротив! Это ведь во всяком деле главное. Но и на этот счет у меня возникла одна мысль.
— Д’Эпсрнон, д’Эпернон! — покачал головой король.
— Что поделаешь, государь, желание угодить вашему величеству подхлестывает мое воображение.
— Ну, выкладывай свою мысль.
— Так вот, если бы это зависело от меня, каждый из этих дворян завтра утром на табурете, где лежат его лохмотья, нашел бы кошель с тысячью экю: жалованье за первую половину года.
— Тысяча экю за первое полугодие — шесть тысяч ливров в год! Помилуйте, герцог, да вы спятили! Целый полк обошелся бы дешевле.
— Вы забываете, сир, что им предстоит стать тенью вашего величества. А вы сами изволили сказать, что тени ваши должны быть пристойно одеты. Каждый из них обязан был бы часть денег употребить на одежду и вооружение, за которое было бы не стыдно вашему величеству. А уж что касается вопросов чести, гасконцев можно не держать на коротком поводке. Так вот, если на экипировку положить полторы тысячи ливров, то жалованье за первый год будет составлять четыре с половиной тысячи, а за второй и все последующие — по три.