Положение усугублялось ещё и тем, что наши левофланговые 59-я и 60-я армии не сумели прорвать оборону противника, сосредоточившего против них равные силы, и 10-го числа, по моему приказу, перешли к обороне.
Решение это было правильное и единственно возможное. Нет ничего хуже, как делать вид, что продолжаешь наступление там, где оно уже продолжаться не может, фактически остановилось и требует для своего возобновления новых сил и средств. Однако переход к обороне армий левого крыла фронта, конечно же, поставил в трудное положение армии центра (5-ю гвардейскую и 21-ю). При малейшем продвижении вперёд они вынуждены были все более и более оттягивать свой левый фланг.
Почувствовав угрозу, нависшую над Бреслау, гитлеровцы принимали все меры к тому, чтобы не допустить окружения города, непрерывно усиливая бреславскую группировку. Сначала сюда направлялись лишь отдельные части и маршевые пополнения. Затем в район Бреслау противник перебросил с других направлений 19-ю и 8-ю танковые и 254-ю пехотную дивизии.
Начались яростные контратаки. В течение только одного дня 19-я танковая и 254-я пехотная дивизии противника двенадцать раз атаковали боевые порядки 6-й армии группами в пятьдесят — шестьдесят танков и штурмовых орудий.
Тяжко приходилось и 5-й гвардейской армии Жадова. Она все явственнее угрожала бреславской группировке обходом с запада, и перед её фронтом противник тоже усилил сопротивление.
В условиях полной распутицы борьба шла вдоль дорог и за населенные пункты. Чтобы брать с боем опорные пункты, фольварки и каменные фермы, нужен был большой расход тяжелых снарядов. А 5-я армия испытывала в них острый недостаток. Я вынужден был передать ей из фронтового резерва 3-ю гвардейскую дивизию тяжелых реактивных установок, которая своими ударами в известной мере могла возместить ослабление огня тяжелой ствольной артиллерии.
Резервы требовались и для правого крыла фронта, которому каждый шаг вперёд тоже давался все с большим трудом. Словом, настал такой момент, когда почти все направления, на которых действовали войска фронта, надо было подкреплять.
Следовало внимательно проанализировать обстановку, взвесить все «за» и «против», чтобы безошибочно определить звено, ухватившись за которое можно вытянуть всю цепь. Таким решающим звеном являлся быстрый разгром бреславской группировки.
Для меня было совершенно очевидно, что, пока мы не замкнем кольцо вокруг Бреслау, три наших армии будут прикованы здесь, образовав дугу чуть ли не в двести километров. Успешное же решение этой задачи сразу открывало возможность быстрого выхода 5-й гвардейской и 21-й армий на уровень правого крыла фронта. А если
бы ещё удалось не только быстро окружить, но и быстро взять Бреслау, вся 6-я армия могла быть выведена в резерв фронта и в дальнейшем использована в зависимости от обстановки.
Чтобы покончить с Бреслау, севернее его я ещё больше растянул войска 52-й армии Коротеева, приказав им высвободить в районе Лигница один из стрелковых корпусов 6-й армии, который был брошен навстречу войскам 5-й гвардейской армии. Одновременно 5-я гвардейская, уже имевшая в своем оперативном подчинении 4-й гвардейский танковый корпус, усиливалась ещё 31-м танковым корпусом.
А чтобы смыкавшееся вокруг Бреслау кольцо противник никак не мог разомкнуть ни изнутри, ни снаружи, я решил опять повернуть на 180 градусов с запада на восток действовавшую в составе главной ударной группировки 3-ю гвардейскую танковую армию Рыбалко; направить два её корпуса, достигшие к тому времени Бунцлау (того самого Бунцлау, где похоронено сердце Кутузова), на помощь войскам 5-й гвардейской и 6-й армий.
Способность Рыбалко к стремительному маневру мне была хорошо известна по ряду предшествовавших операций, и я был уверен, что за Павлом Семёновичем дело не станет.
В течение 13-го числа танковые и механизированные корпуса, приданные 6-й и 5-й гвардейской армиям, наступая навстречу друг другу, соединились западнее Бреслау.
Пехота этих же армий, используя успех танковых войск, продолжала уплотнять кольцо окружения, создавая сплошной фронт. И тут же подоспели корпуса Рыбалко. Совершив стремительный маневр, они вышли западнее Бреслау прямо во фланг 19-й танковой дивизии противника и с ходу нанесли удар. Это был, пожалуй, самый острый момент окружения. Ведь кольцо только-только замкнулось, и, чтобы обеспечить его непробиваемость с внешней стороны, требовалось прежде всего разбить подходившие резервы немецко-фашистских войск.
О моменте встречи двух армий в тылу окружённых в Бреслау гитлеровцев буквально через несколько часов стало известно всему фронту. Все ждали этого и вздохнули с облегчением.
А тем временем внутри кольца все кипело. Окруженные части гарнизона метались из стороны в сторону в поисках выхода. Иногда они дрались с отчаянием, чаще — сдавались в плен.
На дорогах юго-западнее Бреслау сгрудилось огромное количество машин и повозок с людьми, которые, потеряв надежду отыскать здесь хоть какую-нибудь брешь, катились теперь обратно к городу.
Командующий группой немецко-фашистских армий «Центр» генерал-полковник Шернер тоже пытался в эти дни собрать силы к юго-западу от Бреслау и прорвать наш фронт ударом извне. Но было уже поздно. Бреслау мы окружили надежно, и вопрос теперь заключался только в том, когда и ценой каких жертв нам удастся взять его.
Я решил оставить здесь только 6-ю армию; небольшая к тому времени, она не превышала по своей численности гарнизона Бреслау.
Кстати, гарнизон был не таким уж малочисленным; даже после капитуляции 6 мая в нем было взято в плен сорок тысяч солдат и офицеров. Но у меня была твердая уверенность в том, что 6-я армия не выпустит окружённых в Бреслау фашистов и в конце концов разгромит их. С этой задачей она действительно справилась.
5-я гвардейская армия была выведена из боёв за Бреслау и повернута на внешний фронт. На неё возлагалась задача не допустить прорыва противника, бросавшего свежие силы на выручку своей окружённой группировке. Наша разведка отметила появление вблизи Бреслау трёх новых вражеских дивизий: 8, 19 и 254-й.
Несколько раньше я с одобрением отозвался о командующем 3-й гвардейской армией В. Н. Гордове, который, окружив крепость Глогау, не стал задерживаться для немедленного овладения ею, а блокировал её лишь частью сил и смело двинулся дальше.
В ходе Висло-Одерской операции гитлеровцы поспешно укрепляли свою оборону по Одеру, но, не имея времени и возможности создать несколько сплошных глубоко эшелонированных оборонительных рубежей (таких, какие были у них на Висле), они делали главную ставку на опорные пункты, города-крепости с двойным — внутренним и внешним — обводом. Посаженные там гарнизоны ни при каких обстоятельствах не должны были отдавать эти укрепленные пункты. Под угрозой целой системы карательных мер от них требовалось оставаться в окружении и сражаться до последнего солдата. Таков был прямой приказ Гитлера. И это нельзя рассматривать только как проявление фанатизма.
Враг действовал с расчётом, по определенному плану. Он стремился по мере нашего продвижения вглубь Германии рассредоточить силы, связать как можно больше советских войск осадой больших и малых укрепленных опорных пунктов и этим поскорее заставить нас выдохнуться.
В дни Нижне-Силезской операции мы опять столкнулись с той же тактикой противника и, разумеется, ни в коем случае не имели права поддаться на эту удочку. Бои с бреславской группировкой и так заставили нас растянуть фронт и задержали темп наступления.
Решительный удар по Бреслау как раз для того и был предпринят, чтобы поскорее разрубить трудный узел, высвободить силы, обмануть надежды врага.
Теперь, когда Бреслау окружили, гитлеровцам было выгодно делать вид, что они, собрав силы, могут прорваться к городу. Им хотелось бы заставить нас держать вокруг города большое количество войск, практически исключенных из активно действующих сил. Но этот нехитрый замысел разгадать было нетрудно.