Приведу только один из большого числа примеров мужества и геройства наших воинов в этих боях — за освобождение Краснодара. В феврале Кубань в некоторых местах покрылась тонким льдом. По этому хрупкому, ломающемуся льду подразделение офицера Абрамова вместе с минометами переправилось на северный берег реки и успешно атаковало противника. Не менее искусно действовали наступавшие на тех направлениях, где река не замерзла. Например, бойцы саперного взвода офицера Гридасова, невзирая на артиллерийский и минометный огонь, увели с вражеского берега двенадцать лодок и паром. В тот же день наши пехотинцы и артиллеристы, пользуясь этими переправочными средствами, форсировали реку, сбили немецкое охранение и закрепились на правом берегу Кубани…
Передовые статьи газеты в эти дни тоже посвящены освобождению больших городов. Над такими передовицами всегда висит опасность взять слишком высокую ноту, заглушить деловой анализ пышным красноречием. Ох, как нелегко было с этим бороться! Мучились, например, над статьей «Торжество советского оружия», и хотя, вижу сейчас, не избежали этих недостатков, но все же удалось в ней сказать и вещи насущно важные — о рождающихся в ходе этих боев новых тактических приемах — искусстве маневрирования и ведении уличных боев.
На пути в Краснодар Константин Симонов и фотокорреспондент Яков Халип остановились в станице Гулькевичи. Оттуда выезжали в боевые части, возвращались и вновь на фронт. Вскоре туда прибыл штаб фронта с узлом связи, без которого работа спецкоров — не работа. В Гулькевичах Симонову сама далась в руки острая тема, в результате чего в газете появилась его корреспонденция «Поезд рабов».
Симонову рассказали историю о том, как из этой станицы были отправлены в Германию два эшелона парней и девушек и какие драмы разыгрывались в те дни. Он шел из одной хаты в другую, туда, откуда людей забирали в Германию, и все записывал и записывал. В одном таком доме ему показали оставшийся там лист бумаги. Наверху черный германский орел, внизу подпись: «Главнокомандующий германскими войсками на Кавказе». Заголовок: «Германия зовет тебя!» Текст: «Ты живешь в стране, где фабрики и заводы разрушены, а население пребывает в страшной нищете. Поехав на работу в Германию, ты сможешь изучить прекрасную страну немцев, познакомиться с просторными предприятиями, чистыми мастерскими и работой домашней хозяйки в ее уютном жилище. Отход первого транспорта последует в ближайшее время, он будет своевременно объявлен. Будь готов к поездке. Возьми с собой ложку, вилку, нож…»
Такие бумаги немцы оставляли в каждой избе, где жили наши юноши и девушки. Завоеватели требовали, чтобы те поставили свою подпись, выражая желание отправиться в Германию, но добровольцев не нашли. Тогда они стали действовать своими привычными способами.
О них-то и рассказал Симонов. Вот одна из таких драматических историй:
«Когда убеждения не помогли, детей стали вызывать в комендатуру и бить. Когда не помогло и это, им пригрозили расстрелом родителей… Ужасный плач стоял в этот день в станице. Дети не смели бежать, боясь, что убьют их родителей. Родители молчали, боясь, что убьют их детей. Я сижу в осиротевшей семье Козаковых. Единственная оставшаяся в семье дочь, совсем еще девочка, дрожащим голосом рассказывает мне об этом дне. Ее приемная сестра Маруся уехала еще в ноябре, она не хотела ехать, но ее взяли на железную дорогу таскать шпалы. Это была от природы слабенькая девочка, в последнее время совсем ослабевшая от голода, а немцы заставляли ее таскать шпалы. Когда она, обессилев, падала, ее били, когда она вставала и снова падала, ее снова били. Боясь умереть от побоев, она не выдержала и в ноябре «добровольно» согласилась уехать. В январе наступила очередь брата Егора. Ему даже не разрешили зайти домой…»
Еще одна запись, сделанная в Гулькевичах Симоновым. Комендант, пытаясь «убедить» станичников, говорил, что русских войск уже нет, что Сталинград взят и по Волге плывут только мертвецы. А в это время в станице появилась наша подпольная рукописная листовка. На одной стороне крупно «Молитва» и просьба: «Если ты верующий — перепиши». А на обратной стороне мелким почерком сталинградская сводка.