«Ребята! не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой.
Как наши братья умирали!»
— И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в бородинский бой.
Но об угрозе Москве не положено было писать, поскольку об этом еще ничего не говорилось в сообщениях Совинформбюро, иначе говоря, Верховного Главнокомандования. Отстает газета от событий дня! Собрались у меня мои товарищи. Задумались. Что делать? Был здесь и Илья Эренбург. прислушался к нашему разговору и прервал его:
То, что нельзя сказать в передовой или других официальных материалах, позволено писателю. Я попробую написать, а вы напечатать…
Через несколько часов он принес свою знаменитую статью «Выстоять!». В ней впервые было сказано во всеуслышание об угрозе, нависшей над Москвой. После этого мы уже смело писали о начавшейся битве не за «жизненные промышленные центры», а за Москву.
Все это я вспомнил, когда оказался в «харьковском тупике», и вновь на выручку пришел Илья Эренбург. Так появилась его статья под заголовком «Харьков». Есть там такие строки:
«За двадцать месяцев войны мы закалились. Мы привыкли не только к бомбам или к минам — мы привыкли к испытаниям… Мы освободили Харьков, и вот он снова под пятой немцев… Нелегко нам было отдать Харьков… Мы знаем также: каковы бы ни были горести дня — мы должны победить и мы победим!»
Так впервые и, пожалуй, лишь однажды до освобождения Харькова в сентябре этого года было более подробно, чем в сводках, сказано о сдаче города. В тот же день, когда была опубликована статья Эренбурга, звонили мои собратья по газетам и спрашивали:
По чьему указанию это опубликовано? У нас есть запрет писать что-либо…
Что я мог ответить? Сказал: «По собственному указанию». Боюсь, что мне не поверили.
Возвращаясь снова к первым дням войны, вспоминаю свои беседы с Михаилом Шолоховым. Когда началась его служба в «Красной звезде», во время первой же нашей встречи он спросил:
— Вот у вас в газете в сводке Совинформбюро написано, что в течение вчерашнего дня наши войска вели бои с противником на невельском и житомирском направлениях. Где же все-таки наши войска? По ту или эту сторону названных городов?
Я поправил его:
Михаил Александрович, теперь уже не «у вас», а «у нас» в газете.
Шолохов понял меня и ответил молчаливой улыбкой.
Мы в редакции, конечно, знали побольше, чем сообщало Совинформбюро. У меня в кабинете почти полстены занимала карта, на которой линия фронта была обозначена красными флажками. Я подвел Шолохова к карте. Можно было по флажкам установить легко, что Невель и Житомир остались далеко за линией фронта. Эти города были захвачены немцами две-три недели тому назад.
Шолохов долго смотрел на карту, покачивал головой. Свое отношение к сводкам, утаивающим правду, он выразил вполне определенно:
— Правда вооружает, а умолчание разоружает…
Трудно было не согласиться с этой афористичной фразой. Мне самому непонятны были все эти умолчания. От кого, спрашивается, скрывали правду? От немцев? Так они теперь хозяйничают в этих городах. От наших людей? Да ведь недомолвки и туманные сообщения лишь порождают нелепые слухи. Иногда она — правда — выдавалась народу микродозами. Да. не очень нас баловали. И делалось это под предлогом хранения военной тайны, хотя она была чаще всего ни при чем.
В эти дни опубликовали сообщение об освобождении нашими войсками города и железнодорожного узла Вязьмы. Этот город на Смоленщине не очень велик, но оперативное значение его было немалым. В октябре сорок первого года, как известно, он стоял на пути немцев к Москве. Именно отсюда они намеревались совершить прямой прыжок на столицу. Недаром Г. К. Жуков, возглавлявший Резервный фронт после ухода его с поста начальника Генштаба, по своей инициативе и вопреки сомнениям Сталина повел наступление на Вязьму, отбил город и тем самым лишил возможности противника осуществить в ту пору свои планы.
Кстати, в официальной сводке указывается, что «первыми ворвались в город части полковника Петерса и полковника Яблокова». Любой тактически грамотный человек понимает, что такое сообщение нельзя считать правильным. Ведь первыми «врываются» в города те части, которые, согласно плану операции, и должны это сделать. Никакого соревнования здесь нет: одни, мол, оказались молодцы и первыми вошли в город, а другие сплоховали и дали себя опередить. Ясно, что не всегда это могут сделать те части, которые поставлены на позиции, обеспечивающие, скажем, фланги наступающих, как бы они ни хотели быть «первыми».