Не будь этих условий, обязательных к строгому исполнению, ни о какой государственности и речи быть не может. Вече, Вера и Язык — вот что составляет собственно наряд в праславянском мире! Пока этому наряду повиновались все, в том числе инородцы, живущие по соседству и внутри этого суперэтноса, никакие распри и расколы не были страшны. Национальный вопрос при такой системе не существовал вообще, поскольку археологи на контактных территориях находят черепа с признаками смешения рас, а в материальных свидетельствах — культур.
Кстати, в СССР был задействован тот же опыт, и стоило его развалить, как последовало стремительное обособление национальных республик и малых народов. И, как следствие, откат в прошлое, к средневековым нравам и обычаям, деградация образования, медицины, культуры. Подавляющее большинство прозаиков и поэтов бывших союзных республик выходили на мировую арену посредством перевода на русский язык. То же самое было и в театральном, музыкальном искусстве — через большую русскую сцену, даже в живописи выход был через столичные выставочные залы. Узнал бы мир великого дагестанского поэта Расула Гамзатова' А сейчас там мальчишки, не читающие стихов, берут автоматы и уходят в банды. Читали бы в Европе грузина Чабуа Амирэджиби? Казаха Чингиза Айтматова? Это великая национальная литература!
В итоге — падение культуры катастрофическое, и не только в бывших республиках; в России махровым цветом расцвела пошлятина в виде компилятивной детективщины, написанной домохозяйками и пенсионерками.
Земля велика и обильна, сказал летописец, да наряда в ней нет. Но это уже к вопросу необразованности реформаторов...
Выстроенное по такому наряду государство могло существовать ровно столько, сколько существовали составляющее наряд триединое условие — Вече, Вера, Язык. Царь был, но не правил, как средиземноморский тиран, а приводил в лад и надзирал за этими «конституционными» нормами, утверждал их посредством «думы-рады», состоящей из вечевых старцев, старейшин, князей и князьков. То есть устанавливал наряд. А где он сам жил, где был стольный град, не имело значения, впрочем, как и огромные расстояния, бездорожье и отсутствие коммуникаций (если не считать Белые Вежи). Поэтому Геродот и описывает, как скифы несколько месяцев возят умершего царя из племени в племя, дабы люди могли проститься с ним и наконец-то увидеть воочию. Правда, уже покойного.
И, видимо, поддавшись влиянию извне, скифскому царю однажды захотелось изменить существующий-наряд. Скорее всего, это произошло в ту пору, когда «цивилизованные» греки появились в скифских пределах и стали активно заселять прибрежную причерноморскую зону. Их продвинутость (и тут марксисты правы) заключалась в новейших для того времени способах производства — рабовладении. А кругом были бородатые, в скуфейчатых валяных шапках, вполне миролюбивые еще варвары, из числа которых можно было пополнять товаром рынки рабов. Эллины уже поднаторели в словоблудии (философии) и наверняка обладали даром убеждения, и скифским царям захотелось кое-что реформировать в устаревшем варварском государственном устройстве...
Скифское царство рухнуло не в одночасье: если учитывать неторопливую, размеренную варварскую жизнь на одной шестой части суши, ударная волна от падения «иноземного метеорита» несколько раз обогнула земной шар, прежде чем до скифов дошло, что наряд нарушен, причем сверху. Ну вот, скажете вы, и тут влияние извне, международный заговор... К сожалению, это так, поскольку ни одно потрясение в нашем Отечестве не возникало из-за внутренних противоречий. Ни в новейшей истории, ни в древнейшей. Всякий раз наряд разрушался сверху и под иноземным влиянием. Дар Речи сохранил поговорку: «Рыба с головы гниет». Кто докажет обратное, хотя бы один эпизод, перед тем шапку сниму.
И, как всегда, в первую очередь пострадала самая уязвимая составляющая наряда — Вера, ибо она зиждется исключительно на убеждении, духовной категории. Полагаю, в это время и началась длительная, болезненная борьба с крамолием. И одновременно скифы начинают приспосабливать орудия производства и охоты в оружие для битв, становятся агрессивными, воинственными. Примерно в это же время начинается строительство Великой Китайской стены, якобы предназначенной от неспокойных северных соседей. Но почему-то бойницы ее по гребню, да и в башнях направлены на юг! Да и не было в Китае культуры возведения подобных оборонительных сооружений. Посмотрите на их дворцы эпохи Цинь? Точнее на фундаменты, отрытые археологами...
Руками пленных китайцев — согласен. Которые научились строить и впоследствии, передавая навыки, уже достраивали стену вплоть до XVI века, но уже с бойницами на север. Хоть бы при реставрации для пущей убедительности наши китайские товарищи развернули бойницы. Глядишь бы, примелькалось, и еще одна историческая «справедливость» восторжествовала...
Но оставим это чудо света и вернемся к уроку убеждения. После многовековых междоусобных «религиозных» войн мирные пахари, ловцы и скотоводы обрели воинственный характер, овладели оружием и, самостоятельно соединившись в племенной союз, пошли на запад уже под псевдонимом гунны. Дабы восстановить прежнее царство. Баламир, а потом и Аттила штурмовали Средиземноморье, точно зная, откуда исходит разрушающее наряд зло. (Это же сделал потом вещий князь Олег.) Но их агрессивные убеждения были уже иными! Простодушные варвары-идеалисты не изучали диалектического материализма и не ведали того, что единожды разрушенный лад невозможно восстановить в прежнем виде.
Романтиков, как всегда, подводят их убеждения...
Если гласная У возглавляет слово, то выполняет три основные функции — придает завершенное действие (бить — убить, зреть — узреть), меняет значение (бог — убогий, род — урод), или полностью скрывает первоначальный смысл, как в словах уважение, убеждение. Но если уважение раскрывает суть в слове важный (значимый, горделивый), то ни в одном словаре вы не отыщите слов беждение, беждать, бедить. То есть без знака У их вроде бы даже не существует. Вероятно, лингвисты задумывались над сутью этого слова, и некоторые вывели его от беды). В чем даже Фасмер засомневался, ибо никак уж не вяжется понимание этого слова в XIX веке с убеждением, означающим выстраданную точку зрения, можно сказать, веру, с несчастьем. Хотя как знать: иногда убеждения приносят беду. И те, кто случайно угадал коренное значение, были не так и далеки от истины.
Беда не такая уж и беда, коли знать, что слогокорень БЕ (Б А) означает белый, светлый. Ну а ДА — давать (добро). Почему же тогда отрицательное значение? Да все по идеологическим опять же соображениям, отнесенным ко временам борьбы с крамолием. Война с солнцепоклонниками оставила в Даре Речи глубочайший след, пытаясь исторгнуть или опорочить все, касаемое прежней веры. Существует слово БЕЗ — отраженный, благодатный свет, буквально, Белый Свет, если еще точнее — сияющий. БЕЗдна воздушная, атмосфера, пустое неозираемое, сияющее пространство для жизни, океан, точнее окиян. Сначала слово стало выражать только пустоту, отсутствие, ставилось на последнее место (бежит курица по улице, хвоста без). Впоследствии превратилось в предлог, затем во все отрицающую приставку, слилось, спеклось с другими словами, смысл исказился и вместе с ним исчезла магическая суть, сияние.
А много позже, в христианские времена, оно и вовсе превратилось в БЕСа, который стал мерещиться всюду. (Впрочем, как и Люцифер — сияющий). Судьба слов без — бес перекликается с раз-рас, и призваны они освещать слово. Однако быть бы им вечным префиксом, словообразовательной единицей, коли не качества Дара Речи, охарактеризованные М. В. Ломоносовым для всех времен и явлений: ничто не берется из ничего...