— О боги! — воскликнул бы наш пращур, восставший из кургана. — Как же оскудел язык и разум моих потомков!
Однако урок продолжается, ибо «слово» еще не раскрыло всего, что таит в своих производных. Конечно же из всех слов и оборотов, рожденных от корня «лов», выше всего леса возросло древо, ветвями коего являются славянские народы. Вырос целый славянский мир, крона которого раскинулась по всем четырем частям света: восточные, южные, западные, северные, — объединенные не только одним общеславянским языком и культурой — неким особым миро - воззрением и энергетическим полем, отличным от окружающих народов. Их влияние было настолько велико, что припадающие к славянскому древу инородные племена прививались, приращивались к нему без помощи садовника, обрекая свои корни на отсыхание. Так, в славянском мире растворялись угры, финны, мордва, чудь, меря, мурома, весь и множество прочих иноязычных племен, названия которых история даже не сохранила. А волжские тюркоязычные булгары, например, пришедшие на Дунай, стали славяноязычными болгарами, славянами по сути. Род занятий славян, способ добычи хлеба насущного тоже был самым разнообразным: существовали оседлые, живущие с сохи, то есть землепашцы-оратаи, или точнее аратаи, были полукочевые сезонные скотоводы, были и те, кто жил с лова — с охоты. И, разумеется, подмывает сделать вывод, что эти, последние, и дали название огромному миру словен. К примеру, потому, что довлели, доминировали над иными племенами, отличались силой, выносливостью, мужеством, ловко владели всеми видами вооружений, умели постоять за себя и соседей. Короче, обладали качествами лидирующей группы, поскольку охотничья суровая жизнь этого требовала...
Но вот в чем закавыка: северяне отчего-то оказались на юге и основали Новгород-Северский на Десне, где и княжил знаменитый герой «Слова...» — Игорь. Вероятно, и там занимались ловом, но более соколиным и попутно, ибо в основном это земледельческая область и испокон веков там обитали те, кто жил с сохи, — Черниговщина. А на севере, в непролазных таежных дебрях, где был охотничий рай, на берегах холодной Ладоги, Волхова, других рек и озер обитали и впрямь словене, однако не только охотой промышляли — тем же землепашеством, ушкуйным, то есть разбойничьим, ремеслом Судя по раскопкам и берестяным грамотам, были поголовно грамотными и дольше всех отстаивали право на вечевое правление. Но вместе с тем их братья, словаки, оказались в Западных Карпатах (Лужицкая культура), в долинах среди гор, где занимались скотоводством, орали черноземные пашни на Подунайской низменности и широких поймах рек, отчего сохранилась гидронимика, река Орава, например, а ловля там была примитивной, развлекательной и не могла прокормить. Другие же словене (словенцы), которых во времена Александра Македонского (кстати, славянина) называли иллирийцами, оказались в Альпах, где тоже оленей стреляли более для удовольствия, а хлеб насущный добывали сохой, скотоводством, виноградарством и огородничеством.
И были еще западнославянские словинцы-кашубы...
С какого же лова они все жили, если до наших дней сохранили в названии своих народов исконный корень? И это не случайно! Ведь иные славяне, и в самом деле промышлявшие охотой и обитавшие в лесах, особенно многочисленная русь, древляне, вятичи, кривичи, носили иное самоназвание (за исключением вятичей), не имеющее даже намека на основополагающий корень лоб? Да и вятичи — вящие — вещие — «знающие» — носят его лишь косвенные признаки. Всяческие кочевья из страны в страну, бесчисленные переселения народов исключаются, о чем и свидетельствуют археологические материалы раскопок. В славянский мир, в Западную Европу, в ту пору шли переселенцы с Волги, с великой реки Ра, — угры-венгры, тюрки-булгары...
А дело в том, что языковая память, ее образовательный потенциал настолько устойчивы и могучи, что, несмотря на влияние иных культур, особенно греко-римской в Европе, сохранили у некоторых словен их древнейшее пристрастие — тягу к знаниям. Пропитание можно было добывать где угодно и каким угодно способом, но, если тот или иной славянский народ оставался приверженцем неуемной страсти к поиску и ловле знаний, истин, если со своей священной добычей продолжал выходить на вечевую площадь и вещать, рокотать славу, информация об этом сохранялась не только в самоназвании, но и в памяти тех, кто к этому виду лова по тем или иным причинам давно охладел. К примеру, чехи, некогда бывшие в едином государстве со словаками. То есть словенами, словаками, словинцами именовались те, кто владел словом, священной добычей и учил, просвещал, а точнее просвящал других, родственных по духу, славян и иноземцев. Слово «просвещение», впрочем, как и само слово свет, происходит не от собственно слова, означающего излучение солнечного либо иного света, а от вещий — вящий. Кстати, отсюда же и «святой», коих мы доныне почитаем даже как пророков, правда, уже христианских.
Просвящать имел право тот, кто сам был просвящен, и тут «слово» вплотную подвело нас к скифскому периоду, вернее к загадочным сколотам, о которых писал Геродот, указывая, что это самоназвание некоторых племен причерноморских скифов. Сам «отец истории» на Понте был лично, в частности, в городе Ольбии (Ольвии), сколотов видел и даже описал их, но разобраться, кто же они на самом деле и почему так громко себя называют, не сумел. Но слава ему, что точно записал их самоназвание, не исковеркав звучания. Сколоты — люди с коло, то есть буквально с солнца, или точнее светлые, просвященные! Тут можно говорить, что это были особые племена скифов или некое жреческое сословие, по крайней мере, чувствуется определенная кастовость, потому как иных скифов Геродот отделяет и дает другие названия, чаще греческие, либо переводит на греческий самоназвания племен. Правда, иногда от такого перевода получается полный абсурд. Например, «отец истории» называет неких андрофагов, утверждая, что они — людоеды, живущие в снегах полунощной стороны. Геродот там не бывал, самоедов, а точнее представителей самодийских племен, не видел, поэтому все перепутал...
Не только уважаемый всеми временами и народами античный академик донес до нас важную информацию; русский язык, к счастью, сохранил и самоназвание таинственных скифских племен, встреченных Геродотом в Причерноморье, и их просветительский род занятий. Просвященные сколоты были хранителями знаний и учителями, ибо скола-школа — исконно славянское слово, заимствованное многими языками окрестных народов. Например, в прибалтийской Латвии и ныне звучит как «скола», в английском — «зе скул», в немецком — «шуле». А еще сами попробуйте перевести на греческий...
Да полно, скажете вы, неужели сколоты, то бишь варвары-скифы, положили начало школьному образованию в Европе, которую мы автоматически считаем более просвещенной, продвинутой? «Совесть нации», покойный Д. С. Лихачев, и в тон ему нынешний Патриарх всея Руси Кирилл сказали: славянской культуре тысяча лет, вся прежняя история — сплошной мрак и жизнь «скотьим образом», как написано в летописях...
Но откуда тогда у «просвещенной и цивилизованной» Середины Земли — Среднеземноморья, такая неуемная тяга к Северному Причерноморью? И суть не только в благодатных черноземах, удобных бухтах, устьях судоходных рек — торговых путей, где, словно грибы после дождя, образовались греческие колонии. После Греции климат для эллинов здесь не ахти — без штанов, с голыми коленками и в сандалиях круглый год не проходишь: даже в Крыму бывают снежные зимы и морозы. Да и соседство с «миром варваров» весьма хлопотно, ан нет, упорно и настойчиво обживают скифские берега!