Звукоподражательный слогокорень ПУ порождает целое гнездо слов, проникших во многие «отрасли» жизнедеятельности (в том числе и космос — спутник), где довольно четко прослеживается первоначальное его значение — звук потока воздуха, чаще издаваемый тяжелым дыханием. К примеру, в слове пуд (мера веса, 16 кг) заложен выдох, непременный во время подъема тяжестей. Есть слово, с ним связанное, — пудить, торопиться, нестись толпой, издавая тяжелое дыхание. Пурга — сильный, жгучий ветер со снегом, но в словах пух, пушок, пушнина — легкое дыхание, дуновение, соответственное нежности материала. Пузырь — то, что надувают или надувается, отсюда же пузо — раздутый живот, и если его пучит, то непременно будет пук. Если из песни слова не выбросишь, то из Дара Речи тем более, поэтому придется объяснить происхождение слов пугать, испуг — это состояние, когда от страха разжимается сфинктер, круговые мышцы, и вы догадываетесь, что происходит. Поэтому у трусливого и спрашивают: мол, что, забздел? Кстати, бздюх — это всего-навсего хорек, испускающий неприятный запах мускусной железы.
Кроме емкого слов путь, этот слогокорень породил еще одно, не менее важное по значению и смыслу, — пустота, это состояние, когда нет либо остановилось направленное движение воздуха. То есть в представлении наших пращуров тогда и наступает абсолютная пустота, отсутствие чего-либо, даже легкого дуновения. Движение воздуха, ветер оживляют пространство. Поэтому слово пустыня имеет несколько другую окраску и уже вторичный смысл — безжизненность. Любопытно значение слова пуща (лесной массив) в значении дикий, либо одичалый, запущенный лес, пушистый, кудрявый. Но в сходном по звучанию слове пуще (сильнее) значение слогокорня ПУ высвечивается ярче и уже напрямую связано с силой направленного потока воздуха, что опять же указывает на первичное «морское» значение. А нам говорят, Петр I построил флот в России и сделал нас морской державой. Наши пращуры изначально были мореходами, откуда и появился похоронный обычай — отправлять покойного в мир иной в ладье. И это вовсе не байки про вещего князя Олега, который на Царьград ходил, снарядив 2500 судов. Да еще, преодолев море, поставил их на колеса и, пользуясь попутным ветром, двинулся уже сухопутьем. На кораблях, под парусом и по земле! Каково же было грекам на стенах зреть на столь оригинальный способ передвижения? Ввести противника в шоковое состояние — уже половина успеха.
В Даре Речи и мифологии образ жизни славян, причем с древнейших времен, прописан четко и с такими подробностями, которых уже
не сыскать ни в одном источнике. Создается впечатление, будто становление этноса происходило не в степных районах, не в кочевьях и даже не в лесах дремучих, как пытаются уверить нас историки, — на морских, речных и озерных просторах. Основной синоним слова путь — дорога — имеет менее употребимое назначение, ибо в большей степени связан с сухопутьем, передвижением по суше. Мы говорим «морской путь», «речной путь» (например, из варяг в греки), но слово дорога на воду никак не ложится. За исключением, пожалуй, лунной дорожки. А слова проводник, проводить, водить уже напрямую связаны с водой! Если же рассматривать дорогу в древнем звучании, драга, то смысл ограничивается еще пуще, дарящая, дающее движение к солнцу.
Чисто функциональный термин путь из способа передвижения проник и утвердился во всех областях духовной, нравственной, мировоззренческой культуры, и мы говорим «жизненный путь», «последний путь», «духовный путь», «путь исканий, устремлений». Синонимы тут подходят, но с натяжкой и звучат невыразительно.
Менее употребимый сейчас синоним шлях, характерный для южно-русских наречий, произошел от слова слякоть — грязь (хотя и его выводят из немецкого — slag (след, колея). Но перевод невыразителен, не соответствует русской действительности, да и трудно понять логику лингвистов: ведь от слякоти шлях ближе, явное созвучие и перегласовка единственная и естественная С — Ш. Но вот поди же ты, выводят от slag, совсем далекого, наверное, потому, что немцы?
Кто видел проселок, сельскую дорогу без насыпи и твердого покрытия, особенно в черноземной зоне да после дождя, тот просто посмеется над немецким понятием след. Даже если шлях назвать столбовым (установить верстовые столбы), придать ему статус государственного, все равно это будет слякотная, непролазная топь после дождя, а после жарких дней невероятно пыльная, трясучая змеистая полоса с семью загибами на версту. И еще прошу заметить: гужевой колесный транспорт оставляет после себя не привычные нам две, а то и три колеи. Третья — посередине, от конских копыт, и бывает грязнее, чем крайние, колесные. А если пройдет конница, прогонят крупнорогатый скот?
Это не дорога, это указатель направления, чтобы не сбиться с пути в бескрайней степи. По шляхам шли конницы диких кочевников, чумацкие обозы, почтовые тройки; по ним же гоняли стада животных, табуны лошадей, которые разбивают любой проселок, делая его волнистым с длинной волны ровно в «скотий шаг», ибо мерно шагающее стадо идет строго в ногу. На дрожках, на бричке или даже на рессорной коляске в сухую погоду не проехать, не получив сотрясение мозга, а в сырую — не увязнув по ступицу, особенно в балках и низинах. Шлях он и есть шлях, потому и слова породил соответствующие: шляться, шлендать, шлюхать — месить грязь. И слово «шлюха», неопрятная, разгульная женщина с грязным подолом, отсюда же. Кстати, и на Русском Севере шлюха означает грязь, болотистое, топкое место; шлюхать, шляхать — идти по трясине.
Но есть и иные, архаичные, синонимы пути, например, тропа, а если в первозданном звучании — трапа. Слово это утвердилось в значении пешая дорожка, и не только человеческая — звериная, и получило достаточно широкое распространение, особенно в местностях, где трудно проехать (в горах и лесах). В некоторых случаях тропа и вовсе могла бы потягаться со шляхом (соляная тропа, по которой носили соль с пермских солеварен в Сибирь), однако при этом слово вросло в язык более как символ, в том числе поэтический. Путь земной, земная тропа — жизнь; небесный — небесная тропа, жизнь после смерти.
Автор «Слова о полку Игореве» конечно же и эту тему не обошел, а взлетел до неимоверных символических высот. Только вслушайтесь в эту строчку; «... свивая славы оба полы сего времени, рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы». Исследователи считают это место темным, неясным, хотя все тут открыто, если знать, что две «полы времени» — это две ипостаси сущего — земля и небо. Поле, от полы, земной половины общего цельного. «Чисто поле» в сказках, в заговорах-оберегах, в мифологии вообще — это вовсе не пашня, не просто открытое место; это особое состояние духа, освобожденное от всего бренного, суетного, мирского, поэтому и «чистое». Поле — это ощущение времени и пространства, судный час, момент истины, а горы — небеса, что, собственно, и свивает «тропа Трояня». То есть первоначальное значение слова-символа трапа есть соединение земной тверди с небесным источником РА, в котором можно утолить жажду познания.
Кстати, Ярославна плачет в Путивле, на забрале: Путивль — Путеволь, потрясающее название города, Вольный Путь!