Ничто не берется из ничего, и ничто не исчезает бесследно...
Но самый стойкий, неистребимый, переживший тысячелетия обряд очищения и поклонения камню... русская баня! Как известно, душа всякой бани — каменка, разогретый до красна камень. А сам процесс мови, мовения, омовения — не что иное, как очищение отем M водой. Тело, словно камень, разогревают паром, затем хлещут вениками, «молодыми ветвями», совершая себе «мовение, а не мучение», и при этом воплями и криками очищают душу- Мовь, мова, молва — то же самое, что речь, слово. Впрочем, и баня от баять — говорить, точнее — громко кричать: БА — возглас, крик (Ба! Кого я вижу!), НЯ, НЫ — мой, мое существо (уныние — буквально уход в себя, в свое ны, и ныть отсюда же). Баня и банда — однокоренные слова, потому сообщество бандитов изначально и называли гаагской: разбойники при нападении издавали вопли, подобные банным.
Не знаю, путешествовал ли Андрей Первозванный в начале первого века близ Новгорода, видел ли деревянные бани славян, однако Геродот в северном Причерноморье точно бывал и описал тот же самый обычай у скифов. Причем с неожиданными подробностями: рослые, сильные люди сооружали войлочный шатер в степи, опускали в котел с водой раскаленные камни, после чего входили в этот огненный пар, бросали семя конопли опять же на красные камни и вопили — исторгали из себя долгие крики. Думаю, нынешним искушенным читателям не нужно объяснять о воздействии дыма этой травки на головы наших пращуров-парильщиков.
Скорее всего, обряд омовения в бане не просто очищение, а возрождение первородного духа, воспроизводство события рождения человека из земного семени, камня-лавы: тут тебе и огонь, и вода, и пар, и первый крик младенца — знак вселения души Она, душа, грузнет, тяжелеет от жизни, от невзгод и, не облегченная при жизни, не улетит назад, к правы, а после кончины вовсе обратится в камень. Поэтому мы до сих пор испытываем облегчение души и тела после бани. Отсюда и обычай — рожать в банях, отсюда всевозможные поверья и гадания на банных камнях.
А вспомните, как дети любят собирать камушки? Особенно красивые, блестящие... Я родился и вырос на территории древней песчаной пустыни, покрытой борами, где не было камней, поэтому в банных каменках использовали кирпич или привозили булыжники откуда-то из Кемеровской области зимой на конных санях. Продавали за деньги или выменивали на мед. Помню этот необъяснимый трепет, когда брал их в руки, рассматривал и даже стащил у отца несколько штук, спрятал в старой избе и, когда никто не видел, разговаривал с камнями. Их было три, и каждый особенный, не похожий на другой, в том числе по характеру. Один стоял, как часовой на посту, другой спал, лежа на спине, а третий, самый старый, сидел у костра и грел руки — такими они виделись. Все неподвижные, однако живые, и, даже когда бабушка их забрала придавливать квашеную капусту в погребе, они продолжали жить в рассоле. И однажды я услышал, как бабушка с ними разговаривает, называя лешаками: скользкие камни никак не давались ей в руки, особенно тот, вытянутый, что стоял на посту.
Когда же я впервые попал в Лагерный сад Томска, на берег Томи, где есть выходы коренных горных пород, несколько часов зачарованно ползал по отвесным стенкам обнажения, как если бы увидел таинство существования земных недр. А уж когда оказался в настоящих горах...
Геологический термин обнажение очень точен: земля является нам нагой, обнажающей свою загадочную внутреннюю каменную суть, то есть душу КА.
Это душа нашей матери, Матери-сырой-земли. А человеческая — светлая, бесплотная, брошенная, как солнечное семя, в нашу земную плоть небесным отцом. Да, она питается духом света, пропуская его через себя, обогащается, но мы плоть от плоти, земные и почитаем землю, как родительницу, мать. Ее душа — наше земное притяжение, гравитация, удерживающая на тверди, хотя мысленно и во сне мы летаем в поднебесье.
Борьба с таким архаичным мировоззрением была тотальной что в седые времена истребления крамолия, что и в более поздние, христианские. Отзвуки ее слышны до сих пор, и опять же в Даре Речи: душа Матери-сырой-земли КА нехитрой подменой понятий обратилась в кал, каку, нечистоты. А кат, Змей-горыныч, дух Земли, — сначала в гада ползучего, а потом и вовсе в палача. Однако, судя по нашему пристрастию к бане, поклонение камням сидит в нас на генетическом уровне. Низвержение священных камней, «идолищ поганых», каменных болванов обычно сводилось к механическому удалению: их скатывали с возвышенностей и горок куда-нибудь поглубже в лес, либо закапывали на месте и строили на поверхности христианский храм, чаще посвященный Богородице. То есть заменяли поклонение душе Матери-сырой-земли на поклонение Матери Божьей. И опять чисто механически, полагая, что прихожане постепенно отвыкнут от «поганого» прошлого и пристрастятся к иной божьей благодати. По той же схеме поступали члены
Политбюро, когда объявляли сухой закон, вырубали виноградники и развивали выпуск безалкогольных напитков, наивно полагая, что у народа таким образом будет удовлетворен инстинкт пития. Глупость несусветная! Столь ярко выраженная детскость мышления седовласых мужей — признак их необразованности и показатель младосущности умозрительной идеологии.
Кстати, зарытые священные камни иногда ввергали могильщиков в мистический ужас. На Русском Севере, где подобных «идолищ» и сейчас полно, однажды в пасхальную ночь много лет назад захороненный под алтарем камень вышел из земли и чуть не опрокинул маленькую церквушку. Прихожане вместе с клиром объялись суеверным страхом и бежали прочь, ибо все знали, что схоронили когда-то душу Матери-сырой-земли и подспудно ждали нечто подобное. Конечно, можно отнести такое явление к мести и навертеть вокруг этого всяческих чудес, но емлющая огонь планета не мстит своим заблудшим чадам. Это слишком современное и убогое представление о взаимоотношениях детей и родителей. Произошло обыденное мерзлотное выдавливание камня из земли, что бывает на северных моренных полях ежегодно. Раньше школьников гоняли каждую весну собирать поднявшиеся на пашнях камни...
Нас, жителей русских равнин, все время тянет в горы. Они манят замысловатым рельефом, голубой дымкой дальних горизонтов, заставляют карабкаться по крутым склонам, смотреть в пропас™, штурмовать отвесные стенки... и все ради того, чтобы взойти на вершину. А там, повинуясь неведомому инстинкту, мы непременно как-то отмечаем свое восхождение: чаще выкладываем туры (гуры, сеиды), возжигаем огонь в виде принесенного с собой файера, закладываем ампулу, бутылку с запиской или царапаем подручным инструментом; «Здесь был Вася». И совершенно не догадываемся о природе такой традиции. Эта стойкая страсть, непреходящее устремление косвенно указывает на то, что родиной наших далеких пращуров были горы, а Дар Речи говорит об этом напрямую, утверждая наше земное происхождение.
Россия — страна крылатая, и венценосный орел в ее гербе — птица не случайная, но отчего- то только двуглавая: одна смотрит на восток, другая — на запад, и получается: нет третьей, своей, поэтому корона висит в воздухе, на ленте. Надеюсь, в скором времени третья голова появится, и взор ее будет устремлен не по сторонам, а внутрь себя, на «ны», в собственную сущность, и тогда наше Отечество обретет самоосознанную, независимую реальность существования. Иными словами, осознает себя Третьей составляющей в триединстве общемировых цивилизаций.
Но Россия крылата не только на гербе: ее распластанные крыла — это Европа и Азия, а собственно тело орла — Каменный Пояс, разделяющий и одновременно смыкающий континенты. Сердцевина Земли Русской. Именно она и стала родиной наших пращуров, причем изначально Полярный и Приполярный Урал, о чем свидетельствует сохранившаяся архаичная топонимика и гидронимика этих районов. Чего стоят река Народа и одноименная гора, самая высокая вершина всей горной страны, правда, при Советской власти превратившаяся в Народную, что, впрочем, особо сути не меняет.