Тогда становится понятно, отчего Млечный Путь получил свое название, и вовсе не потому, что кто-то разлил молоко. Это молочная река с кисельными берегами, перекочевавшая в космогонические русские сказки. Это путь, но которому путешествуют боги, и одновременно ПА — питье, пища богов и всех пребывающих на небесах.
И туда же потом уходят души усопших, чтобы засиять звездой на берегу млечной реки. Это и есть путь между землей и небом, явью и
правью — тропа Трояна, точнее таинственная, вызывающая споры исследователей, трапа Траяна, к чему известный римский император не имеет никакого отношения.
Перегласовка А на О в данном случае естественна: не надо забывать, что автор «Слова...», впрочем, как и сам Боян с вещими перстами, — певцы, а не сказители. Это вокальный текст, либретто оперы, если хотите. Поэтому я приведу все выдержки, где упоминается Троян-Траян, выделяя курсивом слова и их сочетания, чтобы было проще ловить истину. «О Бояне, соловью стараго времени! а бы ты cia плъкы ущекоталъ, скача, славiю, по мыслену древу, летая умомь подъ облакы, свивая славы оба полы сего времени, рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы». Здесь речь явно идет не о земных путях — о небесных, на что есть прямое указание: «... скача словом по мысленному дереву, летая умом под облаками». Второе уточняющее указание — «... свивая славы обеих половин нашего (сего) времени», то есть земное и небесное время. И третье, написанное явно для непонятливых: «... рыская тро (а)пой Тро (а)яна через поля на горы», где поля — земля, горы — небо.
Следующее упоминание — «Были вbчи Трояни, минула лbта Ярославля». Здесь речь идет о вечности небесной жизни и сиюминутности земной, человеческой, что и подтверждается потом еще раз, но уже с сожалением и назиданием автора «Слова...»: «Въстала обида въ силахъ Дажь-Божа внука. Вступила дbвою на землю Трояню, выплескала лебедиными крылы на синbмъ море у Дону». Поскольку Боян — певец старого времени, а автор ему подражает, то он вспоминает деву Обиду, еще одно персонифицированное лицо (наряду с Дивом, Карной, Желей), которое в иных древнерусских источниках отсутствует. Но здесь она выступает как реальное, обожествленное лицо, имеющая лебединые крылья и называется девой, то есть бесплотной субстанцией, которая вселяется в человека и поражает сердце. Обида — это ведь как заразная болезнь, подвигающая к мщению. Доказательством такому выводу является последнее обращение к вечности Трояна-Траяна, коим автор «Слова...» ставит жирную точку: «На седьмом веце Трояии връже Всеслав жребий о девицю себе любу. Той клюками подпръся, оконися и скочи к граду Кыеву, и дотчеся стружием злата стола Киевскаго. Скочи от них лютым зверем в полночи из Белаграда, обесися сине мьгле; утръ же вознзи стрикусы, оттвори врата Новуграду, разшибе славу Ярославу, скочи волком до Немиги с Дудуток. На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не бологом бяхуть посеяни — посеяни костьми руских сынов».
Это все о том, что вещий князь-оборотень и чародей Всеслав Полоцкий, не принявший христианской веры, на «седьмом веке Трояна» учинил невероятный разор в русских землях, исполнившись Обидой — «девой себе любу». Вероятно, это была последняя попытка одного из Рюриковичей восстановить «древлее благочестие» в Киевской Руси. И не нужно отсчитывать время от некой даты, чтобы установить, что же такое седьмой век Трояна. Это чистая аллегория автора. Седьмой век — седьмая, последняя, вечность Трояна, как есть седьмое небо, седьмой день недели, семь цветов радуги. Это конечный срок существования чего-либо в славянской мифологии, и точка отсчета нового времени, века, эпохи.
Но все-таки кто же он, Троян-Траян?
Это и есть третье, общее, имя Месяца и Луны. Траян светит лишь по ночам, одновременно со звездами. Третья, божественная, суть Яна — владычество над ночными светилами. Он — атавизм эпохи крамолия, доживающий в сознании славян свой последний, седьмой, век, потому и не входит в пантеон богов, утвержденный Владимиром Святославличем. Вместе с восходом солнца власть Траяна заканчивается, поскольку ночной кумир ослеплен самой яркой звездой и лишь изредка, показывая свой нрав, спорит со светилом, на короткое время затмевая его. Как известно, при полном затмении на небосклоне проступают звезды. В мифологии славян это недобрый знак, предупреждение об опасности, поэтому автор «Слова...» так часто и упоминает Трояна и его уходящее время, однако князь Игорь «возре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты. И рече Игорь к дружине своей: «Братие и дружино! Луце ж бы потяту быта, неже полонену быта. А всядем, братие, на свои борзыя комони, да позрим синего Дону!». Его презрение к грозному знаку и возможной смерти продиктовано целью — испытать позор плена, дабы призвать князей к единству.
Никто иной, как повелитель звезд Троян-Траян заслонил солнце.
Если вы заметили, я редко обращаюсь к санскриту, ибо считаю, что общеславянский Дар Речи вполне самодостаточен, а девангари слишком литературный, отчищенный, рафинированный язык, чтобы призывать его в качестве третейского судьи и искать там прямые ответы. Но есть случаи, когда исследовательский путь через санскрит бывает короче, и достаточно всего лишь одного-двух созвучий, чтобы понять первозданную природу слова.
И так, луна, месяц на девангари звучит, как (кала-натха). Как видим, звукового ряда с именем Троян-Траян тут и близко нет, но луна и месяц мужского рода, и это уже хорошо.
/
(касанада-кара) тоже означает месяц, луна, и в буквальном переводе творящий ночь. Это совсем близко, ибо творить ночь может творящий, то есть усматривается божественное начало, и есть даже одно созвучие — РА. Третий вариант:
(уду-натха) также означает луну, месяц и обнадеживает буквальным переводом — владыка звёзд (udu — звезда). Но вообще не имеет ни единого звука, связывающего с именем Троян-Траян.
Наконец,
/
taraka-raja /(тарака-райя), означает луна, месяц мужского рода, а буквальный перевод царь звёзд!
/
tar/ш. звезда, /taraka/f. звезда).
Таким образом, звезда расшифровывается не только как совокупление стихии земного и небесного света знаний; прежде всего, это способ, инструмент, с помощью которого правь правит земной жизнью, явью. Отсюда и возникла астрология, а потом астрофизика. Автор «Слова...» не случайно сказал; «... свивая славы оба полы сего времени». У мира две половины времени, день и ночь, и два соправителя — Солнце и царь звезд, Траян.
Наши пращуры чувствовали безмерное влияние Космоса, и знания о нем всецело отразились в космогонических сказках, сказаниях и легендах. Это отмечают все исследователи славянской мифологии. Но если вы откроете любую энциклопедию, то обнаружите, что большая часть круга слов, связанных со Вселенной, заимствована. В том числе и само слово космос...
Но об этом уже следующий урок.
Космос. Урок тридцать седьмой
Звездное небо, наполненная искрами, Вселенная, вечное движение небесных тел всегда притягивали воображение наших пращуров, что и отразилось в Даре Речи, в мифологии точными, объемными образами. В эпоху крамолия бытовало осознанное представление о космосе как месте пребывания права. Земная плоть уходила в плоть Матери — сырой — земли, а ее небесное, бесплотное наполнение возвращалось обратно. При таком воззрении на человеческую природу человек ощущал безграничное влияние неба на земную жизнь, полную власть космоса над собой и был уверен в собственном бессмертии. Бесконечное движение звезд над головой, их светящиеся следы породили соответствующие образы, запечатленные языком. Вселенная виделась космами света, нескончаемым шлейфом золотистых волос, влас — дающих семя света ДА, нисходящего на Землю. Отсюда, собственно, и появилось само слово космы (волосы, шерстяной покров) и слово власть — волость, и с ним имя бога Волоса, впоследствии ставшего Велесом, Власом, низведенным но мере угасания разума до положения «скотьего бога» (по примитивной уже логике, за шерстяной покров).