В такие дни не следует, блуждая,
Вновь возвращаться на тропинки мая,
Идти к дверям, которые любил,
Искать слова, которые забыл.
Вот он, забор, никчемен и смешон:
Для осени заборы не преграда.
Калитка настежь. Тихо я вошел
В бесшумное круженье листопада.
Одна рябина все еще горит…
А ты-то где, бессмысленный старик?!
1949—1956
А горы сверкают своей белизной…
Зима разгулялась над городом южным.
По улице ветер летит ледяной.
Промозгло и мутно, туманно и вьюжно…
А горы сверкают своей белизной.
Весной исчезают метели и стужа,
Ложится на город немыслимый зной.
Листва пропылилась. Как жарко, как душно…
А горы сверкают своей белизной.
Вот юноша, полон нетронутой силы,
Ликует, не слышит земли под собой, —
Наверно, девчонка его полюбила…
А горы сверкают своей белизной.
Мужчина сквозь город бредет через силу,
Похоже, что пьяный, а может, больной.
Он отдал ей все, а она изменила…
А горы сверкают своей белизной.
По теплой воде, по ручью дождевому
Топочет мальчонка, такой озорной!
Все дальше и дальше топочет от дому…
А горы сверкают своей белизной.
1954
Зима
И надо ж случиться: в разгар января
Возникли капели, на солнце горя.
Сосульки под каждым окном и оконцем,
На каждой сосульке по яркому солнцу!
Весенние краски, весенние речи…
Тепло наступило, сугробы калеча.
Тепло наступило, калеча и руша…
Навстречу теплу раскрываются души.
И те, что озябли, и те, что устали,
И те, что из камня, и те, что из стали.
Расклеивай окна, распахивай двери,
Кому же и верить, коль солнцу не верить?
И так совершилось, что в тополь высокий,
Оттаяв, пошли забродившие соки.
И так совершилось, что ветви сирени
Земля напоила настоем весенним.
И вспыхнули утром, нежны и тонки,
Зеленые робкие огоньки.
Ведь солнце всё ярче, а ночи всё мглистей,
Доверчивы души, доверчивы листья.
А к вечеру пар повалил из метро,
Зима наступила довольно хитро.
В поспешности ртуть уползала из трубок,
И женщины кутались в ласковость шубок,
Родители гнали детишек скорей
В уют абажуров, к теплу батарей.
Домой торопился от холода каждый,
Москва опустела. А листья-то как же?
Никто из прохожих не взял их в тепло.
Зеленые льдинки… живое стекло…
Должны у деревьев учиться и мы:
Не верьте ручьям в середине зимы!
1955
У моря
Разгулялся ветер на просторе,
Белопенный катится прибой,
Вот и я живу у синя моря,
Тонущего в дымке голубой.
Ни испить его, ни поглядеться,
Словно в тихий омут на лугу.
Ничего не вспомнится из детства
На его бестравном берегу.
Оттого и скучно здесь слегка мне
Над седым величием волны.
До меня, сидящего на камне,
Долетают брызги, солоны.
Ни краев, ни совести у моря!
Густо засинев до глубока,
Вот оно берется переспорить
Маленького в поле василька.
Вот оно, беснуясь и ревнуя,
Все ритмичней хлещет и сильней.
Хочет смыть тропинку полевую
Из железной памяти моей.
1955
Родник
Я тех мест святыми не считаю,
Я от тех лесов почти отвык.
Там по мне, наверно, не скучает
Очень звонкий маленький родник.
Он пропах землей, травой и хвоей,
В жаркий полдень холоден всегда.
А опустишь руку в голубое,
Заласкает светлая вода.
У его задумчивого пенья
Я большой учился чистоте,
Первым, самым робким вдохновеньям,
Первой, самой маленькой мечте.
Я тех мест святыми не считаю,
Только я не так еще отвык,