А ленточки на чепчике у дочки…
…у дочки!..
… были не моей работы, это точно… Кто-то ещё расшивал…
— Откуда ты взялся? — вздрогнув, спрашиваю у бельчонка, который обнюхивает моё ухо и со спинки сиденья уже бесстрашно карабкается на плечо. — Смотри-ка, не боишься! Привык к людям?
Пушистик делает сальто и преображается прямо в полёте, и вот уже на колени ко мне шлёпается шустрая ящерка.
— Аркаша! — подскакиваю я от неожиданной догадки и озираюсь. — Ты где?
Я не могла обознаться: у меня веские причины помнить именно этого фамильяра. А ежели фамильяр тут, да ещё такой довольный — не иначе, хозяин рядом.
— Да вот они мы! — Голос оборотника слышен прямо за спиной. — Пугать тебя не хотелось, вот я Кешку вперёд и запустил. Он тебя первый почуял, сразу настучал, что ты тут бродишь.
— Ваня-а! — Лора, перегнувшись через спинку скамьи, едва не душит меня в объятьях. Ну конечно, как это Аркаша — и без неё. — Ох, Ванька, как я рада тебя видеть! — Легко сиганув через препятствие, плюхается рядом и снова лезет обниматься. — Какая же ты молодец!
— Ло! — одёргивает Аркадий. — Прекрати сейчас же прыгать и тискать, что ты, как девочка, ей-богу!
— Прости, — отвечает та без тени раскаянья. — Совсем забыла. Не переживай, за девять месяцев привыкну. На, забирай своего остолопа, он уже обожрался, видишь — спит на ходу?
Ящерок обиженно пыхтит у неё в горсти, а сам тем временем как-то подозрительно ко мне принюхивается. Поспешно прикрываю грудь ладонью.
— Э, э! Не надо меня исследовать! Аркаша, в самом деле, пригляди за ним, а то по старой памяти сунется, куда не надо… Да он у тебя подрос, что ли?
— Точно. — Друид с удовольствием кивает. Протягивает руку, и шустрый питомец, пробулькав что-то забавное на прощанье, втягивается под рукав, очевидно, намереваясь залечь в спячку, потому как брюшко изрядно набито. — Заметила? Причём за пару дней подтянулся, после того, как мы в одной пещере побывали… Ну, да ладно, об этом после. Ты-то как?
Не спеша усаживается, а я вдруг подмечаю, с каким беспокойством следит за ним Лора. Аркадий осторожно вытягивает вперёд негнущуюся ногу, перехватывает мой взгляд.
— Нормально всё. Срослось. Неделя-другая — и можно в горы махнуть. А ты что здесь, собственно, делаешь? Персиваль в таких красках расписывал, как тебе хреново — у меня аж волосы дыбом встали.
— Это он заодно и меня запугивал, — встревает его подруга. — Чтобы, понимаешь ли, не лезла, куда не надо, а думала сначала. Так я и думаю!
Оборотник сдержанно вздыхает. Под его взглядом Лора неудержимо заливается краской. Сердито шепчет:
— Ну, всё, поговорили уже об этом!
И с такой любовью они друг на друга смотрят, что я чувствую себя совершенно лишней. Однако буквально через несколько секунд меня берут в оборот.
— Значит, так, — Аркаша поводит сухощавым плечом, — пугал или не пугал Персиваль, а Ванька у нас явно в самоволке. Сейчас заявится эта наша прекрасная Диана, обнаружит пропажу да как запричитает: "Силы небесные!" Ты что, хочешь, чтобы она весь госпиталь на ноги подняла? Пойдём-ка, водворим тебя на место. Роса садится, а вам, беременным, ни к чему сыростью дышать.
Довольно легко поднимается, несмотря на повреждённую ногу, изящный, субтильный, словно юноша, если бы не видела его однажды в тяжёлом панцире — не поверила бы, что он вообще в состоянии таскать на себе доспехи. Лора, вскочив, с готовностью подставляет ему плечо, на которое друид и опирается, впрочем — похоже, только для виду, чтобы не обидеть подругу отказом от помощи. Не особо торопясь, возвращаемся к знакомой террасе, в палату, и за лёгким разговором, ничего не значащими фразами, используемыми, как обычно, для разогрева долгой беседы, я мучаюсь дилеммой: спросить или нет? Сколько голосов я слышала недавно, и был ли этот третий, что с ними — тот самый, чьё незримое присутствие чувствую до сих пор? Потому что каждая женщина ощутит, когда ей долго смотрят в спину, да ещё так тоскливо.
— Вань, ты действительно потеряла Дар? — спрашивает Лора, и в глазах её — узнаваемая жалость, совсем как у моих родственничков. С досадой дёргаю плечом.
— Сдался он вам! Жила без него, проживу и дальше, не беспокойтесь. Это вы к своим способностям привыкли, а мне до сих пор не верится, что я могла какие-то там чудеса вытворять.
— Вот именно, — Аркадий стоит у окна, поглядывает на небо. Там, снаружи, стремительно темнеет, ветер усиливается. — Похоже, гроза собирается… Ваня, на самом деле вот этих так называемых чудес тебе скоро будет не хватать; ты ещё не поняла, что наполовину ослепла и оглохла. Меня в прошлой войне так же припечатало, когда пришлось неделю с гарпиями жить, приспосабливаться, чтобы за своего приняли, а потом уговорить на союз; они же дуры дурами, их переупрямить — проще лбом стену пробить. Я потом с полгода не то, что перекинуться не мог — нюх потерял. Ты не представляешь, насколько убого — быть только человеком, после того, как распробовал жизнь на уровень выше. Это я не пугаю, просто говорю, к чему быть готовой.