«Представьте же…». У меня лёгкий культурный шок. Васины брови страдальчески заламываются.
По этикету ему вроде бы полагается ответить в таком же витиеватом духе, однако он обходится минимумом формальностей.
— Сэр Майкл, — коротко говорит он. — Майкл Кэррол. Ванесса, хозяйка моя… непутёвая.
— Майкл Джонатан Кэррол-младший, сударыня, — вежливо поправляет херувим. Протягивает мне руку, специфическим таким жестом, ладонью вверх, и мне ничего не остаётся, как подать свою. Сэр бережно подносит её к губам.
Я убита и закопана. Я чувствую всей кожей свои старенькие потрёпанные джинсы и выцветшую рубаху, и даже неновые стельки в кроссовках. Мне хочется провалиться сквозь землю.
— Рад, — мягко говорит он. — Итак, леди Ванесса, не будем терять времени. Познакомьтесь, это Лютик.
Он завладевает моей лапкой и сводит со ступенек.
«Сэр Лютик, это леди Ванесса», — продолжаю мысленно.
Хорошенький коняшка и в самом деле невысок, чуть больше пони, рыженький, с подстриженной гривой и грустными вишнёвыми глазами. В ожидании меня он тихо переступает копытцами.
В ожидании меня!
— Заходим с левой стороны, леди, — сэр подводит меня ближе. — Обратите внимание, — показывает на рогатульки, — это — верхняя лука, это нижняя. Вставляете левую ногу в стремя, — он бросает взгляд на мои ноги и замечает между прочим, — Васюта, ей обязательно нужны сапоги! — и продолжает: — затем я вас подсаживаю…
— Мне удобно в этом, — перебиваю. Не хватало ещё кому-то постороннему решать, во что мне обуваться! И ужасаюсь собственной невежливости. Сэр выдерживает паузу. Не дождавшись продолжения с моей смутившейся стороны, поясняет:
— Для фиксации ноги в стремени вам больше подойдёт обувь с каблуками. Итак, я вас подсаживаю, и вы усаживаетесь поначалу, как в мужское седло. Ах, да, у вас же нет опыта… Как на велосипед. Не удивляйтесь, кое-кому удалось переместиться в наш мир прямо на этой удивительной машине.
Словосочетание из уст сэра настолько неожиданно, что я растеряно моргаю. Он улыбается.
— Берёте поводья, проверяете, насколько устойчиво сидите. Спину держите прямо. Затем, не торопясь, над головой лошади переносите правую ногу вот сюда, — и похлопывает на местечко над верхним рожком. — И не волнуйтесь, вы не упадёте, вы достаточно надёжно поддерживаетесь с обеих сторон: правая нога — верхней лукой, левая — обеими и, вдобавок, упирается в стремя. Понятно?
Чего ж тут непонятного. Подозреваю, что красавчик зануда ещё тот. Однако, как бы не перепутать.
— Ногу в стремя, леди.
В бархатном голосе появляются этакие повелительные обертона. Не задерживайтесь, мол. Пожалуй, один Янек мной ещё не командует.
Примеряюсь к стремени. Оно приблизительно на уровне велосипедной педали. Я вдеваю ногу, приподнимаюсь и внезапно чувствую, как меня подхватывает некая сила… в районе талии, между прочим, подхватывает… и возносит над лошадиной спиной. Торопливо переношу ногу на правый борт и-и-и… прочно усаживаюсь в седле.
Одной рукой он всё ещё держит меня за талию.
— Замечательно. — У него на щеках тоже ямочки, когда он улыбается. Серые глаза ласково лучатся. — Вспоминайте, что делать дальше.
Какое там! Я зависаю, глядя в эти глаза, и тихо млею.
— Поводья, — настойчиво подсказывает он. Привык, должно быть, к подобной реакции. Ах, да. Отвожу глаза. Поводья.
Выпрямляюсь — и едва не опрокидываюсь, и джентльмен с готовностью подставляет плечо. Кажется, я краснею. Что там дальше? Пла-авно переношу ногу над лошадкиной головой, пристраиваюсь меж рогатулек.
— Поводья в правую руку, — напоминает он, — левой держитесь за верхнюю луку.
Просит, а не командует, не то, что Васюта. Перевожу дух.
— Смотреть не на меня, вперёд. Замечательно. Вы прекрасная ученица, леди Ванесса. Удобно? — Мычу что-то невразумительное. — Тогда едем.
Как, уже? Судорожно вцепляюсь в эту самую… седельную луку. Он слегка трогает узду.
…На самом деле я сижу не боком, а прямо, в одном направлении с корпусом лошадки, просто ноги заведены влево, как бывает, когда сидишь в кресле с ногами. Только кресло не раскачивается вперёд-назад, и оно не живое…
Он бережно поддерживает меня, проводя Лютика вкруг двора. Краем глаза вижу, как Васюта супится в сторонке. Что он там ещё говорил, этот сэр? Спину прямо? Какое там — прямо! Мне хочется угнуться и припасть к рыженькой шее, обхватить её покрепче и зажмуриться.
— Прекрасно, леди. У вас хорошая координация. Не напрягайтесь и просто приноравливайтесь к темпу.
Ага. Вот только ноги дрожат и разъезжаются. Стоит Лютику шагнуть чуть энергичнее — и моя коленка уходит вверх, и я вот-вот опрокинусь… Сэр Майкл аккуратно припечатывает ладонью моё бедро к лошадиному боку. И фиксирует, пока я не выправляюсь в седле.
У меня горят щёки.
Должно быть, от волнения в глазах мелькают какие-то голубые пятна. Иногда они кружат над головой, и мне хочется их отогнать, иногда пробегают по лицу моего учителя. На третьем круге я немного приспосабливаюсь к спокойному шагу коняшки. Сэр Майкл даже рискует оставить меня на какое-то время без поддержки, и только я знаю, каких усилий мне стоят последние несколько метров. Наконец он соизволит сказать:
— Достаточно. Продолжим вечером.
И помогает мне спешиться, а если проще — вновь берёт за талию и вынимает из седла. Как я при этом не путаюсь в собственных ногах, не понимаю. Мне уже не до любований мужской красотой, скорее бы опуститься на что-то неподвижное. Он ненавязчиво подталкивает меня к крылечку, усаживает. Отходит, унося с собой всполохи.
Подозрительно быстро я прихожу в себя.
Уже? А я читала, что после первых таких занятий болит всё: и руки, и ноги, и задн… поясница, простите… Васюта круто разворачивается и идёт к оружейному сараю.
— Стреляем, — бросает он из-за спины. — Ян, луки готовь!
Сэр Майкл меж тем привязывает Лютика к коновязи, рядом с конём-огнём.
— Постойте, — спохватываюсь я, — а где же мне его держать? И как за ним ухаживать? И… — у меня снова горят щёки — сколько это…
…стоит, хочу спросить. Судя по всему, купил-то эту лошадку он. И седло, и упряжь… а у меня — ни копья денег.
— Не забивайте свою хорошенькую головку такими пустяками, — отмахивается сэр. — Ваша задача сейчас — научиться держаться в седле хотя бы час-полтора непрерывно. Сосредоточьтесь на этом. — Он подсаживается рядом. — Я помещу Лютика на своей конюшне и буду приводить для ежедневных занятий.
И снова я зависаю, утонув в этих глазах. И ямочка на подбородке такая милая…
— Пройдёте в дом, сэр Майкл? — подскакивает Янек, и я выпадаю из ступора.
— Нет, я подожду здесь.
Он непринуждённо вытягивает ноги, умудряясь притом сохранять безупречную осанку, и Янек успевает принести ему квасу, прежде чем Васюта свирепее обычного за нас принимается.
А у меня в уме прокручивается: «Не забивайте свою хорошенькую головку такими пустяками…» Неужели ещё сохранились такие вот… сэры? Да я всю жизнь мечтала, чтобы кто-то взял — и подумал за меня, всё решил, разрулил, сделал, уберёг. Пусть даже он при этом будет занудой.
Головка моя хорошенькая забита не тем, чем нужно, и потому я невнимательна. То и дело мажу. Стою не так. Роняю стрелы. Васюта уже начинает порыкивать; Янек молча сочувствует. Наконец мне удаётся сосредоточиться, и я всаживаю в центр две стрелы чуть ли не одна в одну. Но, оказывается, опять нарушаю стойку.
Васюта жёстко правит мне плечи, и, видать, не сдержавшись, энергично встряхивает. В спине у меня вдруг что-то громко хрустит. Боль впивается в шею, я вскрикиваю. Одновременно подкашиваются ноги, как будто кто-то ударил под коленки.
Почему-то сами собой разжимаются пальцы. Я пытаюсь перехватить лук, но земля чересчур быстро летит навстречу. Меня рывком тянет вверх, мелькает белое лицо Васюты, затем я вижу только небо. И зависаю в нём, забывая дышать.
Небо сменяется рассерженными серо-голубыми глазами. В них пляшут всполохи и мечется синее пламя. В них тонет время и рождаются вселенные.
Опять зависаю…
Тёплая ладонь закрывает мне веки. Я слышу успокаивающий голос, но не понимаю ни слова, только узнаю латынь. Слова обволакивают, не задерживаясь в памяти.