Жидкое солнце. Мидас умывает руки...
Весело лаял будильник на тех, что вернулись.
(Б. Поплавский)
Жидкое солнце. Мидас умывает руки.
Мастер по чучелам гарантирует сходство...
Дар доминантной овцы и болтливой щуки –
печь на метановой тяге – ползёт нах остен...*
Нежные чувства отлиты в стальные формы.
Ангелы в хаки приносят подарки к пасхе.
Каждому гекуфинну по чёрной форме
и по венецианской посмертной маске.
Сколько стихийных клонов вселенской грусти,
сколько ещё наваяешь кислотных зАмков...
Ты извини, Эвридика, но – обернусь... И
вновь завербуюсь зомби к Ясону в амок.**
Я промелькну между строк в анонимном чате.
Я просочусь на экраны сквозь сетку Герц и
в верхнем квадрате неба – слепой наблюдатель –
выключив ток, перекрою подачу сердца.
Каждый бессильный стон убивает жалость.
Каждый сосуд вино обращает в воду.
Каждый рифмованный текст добавляет тяжесть.
Точно Мидас я боюсь прикоснуться к слову...
Вечер в провинции. Уши терзает трелью
половозрелых цикад и собачьим лаем...
Жидкое солнце зальёт купола Помпеи.
Я нарисую пейзаж югославским чаем.
*см. комментарий к «Я в кругу (окружении?) лиц и слов...»
**Амок – неистовая, немотивированная агрессия. Прим. сост.
(23.08.2003)
Благовещение
И.Г.
Медная стружка лирики как аналог ушей Ван Гога.
Ты наденешь браслет, поменяешь цвет глаз на синий.
Фиолетовый ангел нахохлится у порога.
Вечер чуток как тетива у пехотной мины.
Перетасуем идеи, в которые можно верить,
разрушающие скелет на манер проказы.
По ночам я сжимаю в ладонях твой детский череп, –
в мире есть только две несомненные расы (фазы)...
Что до азбучных яблок, на которые были падки –
этим вечером твой раб лампы в бутылке Клейна...
Лунный клей бетонирует листья деревьев в парке.
Я роняю слюну на эмалированное колено.
Не касайся меня рукой. Оближи мне сердце.
Я отменю сокращенья обеих камер...
Мы не умрем от простой перемены места.
Скульптор вонзает резец в похотливый мрамор.
Мир задрожит, инфицированный любовью.
Из перламутровой пены взрастёт богиня.
Ангел поймает прицелом твоё надбровье.
Это – благая весть для тебя,
Мария.
(29.07.2003)
по ночам менялся с тобой лицом...
И.Г.
по ночам менялся с тобой лицом,
растворяясь в облаке поцелуя...
В левое ухо осень, дождь почти в унисон
шелесту прибоя – в правое – из июля...
Пытался зацепиться за время и место где
с помощью часов, где – магнитной стрелки,
ощущая себя как Броун в диполярной воде –
питомец зоосада, изгнанный из любимой клетки...
Проходя навылет млечные коридоры сна,
зияющую гортань триумфальной арки,
ступеньки эскалатора на «Площади Ногина»,
обрывающиеся абсидой Святого Марка,
затерявшись в чёрной вакуумной дыре,
на палубе Титаника, на дне Марианской пади,
подозреваю тебя в каждой второй вдове,
ориентируясь по следам от губной помады...
Просыпаюсь без надежды, перевязан двойным узлом,
возвращаясь в явь со второй попытки,
и... иду по жизни с твоим лицом
и улыбаюсь
твоей улыбкой.
(12.08.2003)
Без названия и смысла
Поэзии не поднять больше пуда смысла.
Кукареку не вытянуть перепелке.
Ближе к ночи выстреливает и коромысло
если в первом акте ружьё на стенке.
Умник втиснет в себя идею как удав – дохлую обезьяну,
взгромоздится на неё как страдалец – нА кол.
Поэтическая форма стремится всегда к изъяну.
Содержание гасит горящий клапан.
Я рублю канаты, сажусь на восточный поезд.
Под крылом тайга, в небесах алмазы...
Гамлет делит с Эдипом последний комплекс,
преодолевая ударную дозу, фазу...
Деградация видов, биологический countdown*.
Даже войне не сделать меня счастливей...
Мы переживаем новый пробел в анналах.
Вдовы обновляют силиконовый бивень...
Владимир выпал из огненной колесницы.
Осип задохнулся в облаке из ржаного теста.
Сергей отравился мочой розовой кобылицы.
Иосиф умер от рака сердца.
**Countdown – обратный отсчет, критический момент накануне решающего события (англ.) Прим. сост.
(27.06.2003)
Я ВНОВЬ ИЗОБРЕТАЮ БЕРЕГА
Валет
И. Г.
День умыт точно сбриты брови. Теряю фаланги
точно жёлуди – дуб, по асфальту дробя ногтями...
Mы не видим друг друга на равнодалёких флангах.
Mы безумные лошади, связанные хвостами.
И прямая речь врастает в железный провод
Как свинцовые пальцы в горло и дождь за ворот.
У печали всегда найдётся легальный повод:
То сырая мать, то пурга, а то чёрный ворон.
Я пребуду навеки высоковольтным полем,
улыбаясь отсюда как некий источник света
твоему отраженью в воде, образуя с оным
то сиамскую пару, а то одного валета.
(24.05.2004)
Легионер
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
(О. Мандельштам)
Пуля – муха, штык – на худой конец...
Борода любимой – сиреневый хвост кометы.
Я отменяю звук, обрезая нули у герц,
и ручкой реостата – прилив рассвета.
Империя воюет – стало быть, молода...
Полночь вплывает в мозг, отягощая уши.
Одряхлевший Арго подтягивается к берегам,
и Иордан шумит под моей подушкой.
Параллельный вечер в нескучном саду камней.
Металлические паруса. Тугие знамёна веры.
Империя воюет, и стало быть, всё – ОK:
у меня есть шанс стать легионером.
(14.05.2004)
Отсутствие абсцисс и ординат...
Отсутствие абсцисс и ординат
как способ примирения с пространством...
Так думал дворник, то есть думал так
как чувствовал, плывя в привычном трансе
с метлой-веслом, пугая голубей,
добившись оптимального скольженья...
Он жизнь любил, отторгнутое ей
сгребая в кучи медленным движеньем.
Отсутствие минут, часов и дат
нас примирит со временем в итоге...
Так думалось могильщику, и так
он чувствовал, передвигая ноги
по гравию кладбищенских аллей –