Если бы не Анна Ивановна, жена товарища Михайлова, бабушка, наверно, с ума бы сошла. Она умная, Анна Ивановна. Ей кто-то рассказал про бабушкино крещение, и она сразу поняла, что нам теперь не мед.
Сначала она перетащила нас к себе — в няньки бабушку взяла. Бабушка у них пометалась еще с месяц и стала затихать, успокаиваться. Потом Анна Ивановна начала понемногу разговаривать с ней. Я не знаю, про что они там говорили, только бабушка с каждым днем все делалась веселее. К осени она совсем поправилась. А когда Анна Ивановна записала меня в школу, так она даже сказала: «Может, оно и лучше, что из деревни-то мы уехали. И правда, может, до дела дойдешь».
Ну, вот и все…
Ваня так круто кончил свой рассказ, что я с минуту сидел и ждал — не скажет ли он еще чего. Он догадался и повторил:
— Больше ничего. А в бога она теперь совсем не верит. Это баптисты ее отучили.
— Подожди, ты мне вот что скажи: что это за женщина подбежала к твоей бабушке? Что она ей сказала?
— Этого я не знаю. Спрашивал бабушку, она не говорит. Она раньше служила у лысого. С ней лысый тоже что-то сделал, а что — не знаю.
— Ваня, а почему это бабушка тебя в отряд привела? Ты что же, сам не хотел записываться?
Ваня густо покраснел и даже вскочил на ноги.
— Да нет же! Это уж ребята рассказали. Они знают, как было дело, а рассказывают так нарочно. Это все Коля твой, ему бы только позлить кого-нибудь да посмеяться над ним. Тут вовсе так было. Первую зиму я очень много занимался, мне надо было сразу две группы пройти. Поэтому я, кроме книжек, ничего не знал. Зато на второй год я по-настоящему узнал всех товарищей, стал участвовать в школьных кружках и комиссиях. И про отряд узнал. В тот вечер я как раз был у одного парня. Мы с ним уговорились, что завтра он насчет меня скажет Илюше, чтобы мне записаться. Прихожу от него домой, бабушка говорит: «Не раздевайся, сейчас мы пойдем с тобой». Я спрашиваю: «Куда?» — «Там узнаешь, куда». Ты же видал, какая она. Разве с ней можно сговориться? Ну, пошел я с ней, а она и привела меня прямо на сбор. Получилось, как-будто я не хотел, а она меня силой. Ей, наверно, Анна Ивановна посоветовала, вот она и повела…
В лагерь мы с Ваней вернулись отдельно — он вперед, я немного после. Чтобы не узнали, что он рассказал мне все. В палатке у меня сидел Коля. Он встретил меня словами:
— Где это ты пропадаешь? Я ждал тебя, ждал.
— Так, в лесу шатался. Не сидеть же мне в палатке все время.
— Дядя Миша, ты в последние дни как-будто сторонишься нас. Мы разве тебе сделали что-нибудь? Может, у тебя настроение плохое? Или, может быть, ты жалеешь, что приехал сюда?
Все эти вопросы он задавал с таким невинным видом, что вчера еще я принял бы их за чистую монету и начал бы жаловаться на старуху — вот, мол, из-за нее все, со свету сживает, терпеть больше не могу и т. д. Но теперь мы с Колей поменялись ролями: роль дурака теперь уже играл не я, а он.
— Что ты, что ты! — возразил я. — Мне очень нравится тут. Смотри, как я поправился, загорел. А ребята у вас — лучше не надо. С какой это стати я буду сторониться вас?
Коле мой ответ пришелся не по вкусу. Видно было, что он ожидал другого.
— Нет, я только думал…
— Что ты думал?
— Может, старуха тебе мешает?.. Из-за нее, может, ты и с нами так…
— Нет, она ничего. Ты знаешь, я за эти дни пригляделся к ней и вижу, что она, правда, хорошая. Очень хорошая. С ней можно ладить.
— Как это ладить?
Теперь уж он начинал злиться.
— Ну, как ладят — не знаешь? С хорошим человеком всегда можно поладить. А про нее ты сам говорил, что она хорошая. Правда, ведь?
— Да это-то правда…
Не легко отказаться от какой-нибудь затеи, когда она вот-вот готова удасться, особенно такому упрямцу, как Коля. А тут еще я подлил масла в огонь:
— Понравилась мне эта ваша Прокофьевна. Очень понравилась. Жалко, что мне скоро уезжать, а то бы мы с ней подружились. Хотя еще четыре дня, можно успеть.
Колю так и подкинуло.
— С кем? С Прокофьевной? Ни за что не подружишься. Вот увидишь.
— Увидим. Даю тебе слово — через два-три дня она сама тебе скажет об этом.
— Спорим — не скажет!
— Спорить я не буду, а доказать тебе докажу.
Конечно, в этот день я не уехал. После Ваниного рассказа мне захотелось поближе присмотреться к Прокофьевне. С Колей я, правда, шутил и старался позлить его. Но если бы мне удалось подружиться со старухой, я и в самом деле был бы рад. А в том, что мне это удастся, я теперь не сомневался. Стоит ей только объяснить, кто я такой, и она растает. Станет ласковой, доброй, может быть, расскажет про баптистов что-нибудь. Надо только поймать ее одну, а то при других неудобно будет говорить.