Девушка с пухлыми губами, улыбаясь, принесла одежду: летний комбинезон, нагрудник и красную в горошек шапочку с козырьком.
И хотя в этом не было сейчас никакой необходимости, на голову Крохи натянули шапочку — уж очень она ему шла!
Ничего не скажешь, когда вымытый мальчик появился в дверях ванны, вид у него был просто чудесный! На лице Крохи играла озорная улыбка, он весело оглядывался по сторонам, сидя на руках облаченной в белый халат Панчане.
Впрочем, нет! За спиной Панчане появилась еще одна Панчане, та самая, круглолицая.
Ах, вот в чем дело! Здесь работала сестра кассирши, поэтому она и поспешила именно в этот детский сад.
Вторая Панчане, в белом халате, широко улыбалась. У нее тоже было круглое, как булка, лицо, даже еще круглее.
— Ах ты маленький разбойник! — ласково прижимала она к себе Кроху. — Я с радостью бы взяла тебя к себе. Не бойся! Если не найдут твою маму, я буду вместо нее. Хорошо?
Кроха вцепился ручонками в шапку, пытаясь сорвать ее с головы, но это ему не удавалось — шапочка надвинулась на глаза и придала мальчику очень озорной вид.
— Ах ты мой золотой! Золотая букашечка! — произнесла детсадовская Панчане.
В этот момент из большой комнаты выбежала девочка, до ушей перемазанная овощным пюре.
— Тетя Эмми, тетя Эмми, это я — золотая букашечка! — пропела она.
Вслед за нею появился растрепанный мальчик:
— Нет, я — золотая букашечка!
Из-за распахнутой двери прощебетало множество детских голосов:
— Я — золотая букашечка! Я золотая букашечка! Я! Я! Я!
Все завершилось веселым смехом. Малыши, как видно, любили добрую тетю Эмми.
— Вы все, все — золотые букашечки! А сейчас марш назад, за стол и продолжайте обедать!
Терчи почувствовала, как из открытой двери на нее пахнуло знакомым теплым запахом детского сада. На низеньких вешалках в прихожей висели сумки и домашнее платье детей. Над каждой вешалкой — рисунок. Домик — над вешалкой Евы, яблоко — Ютки, цветок — Пити, над другими вешалками — мяч, кубик, вишня.
В глубине просторной комнаты (настоящий зал!) за столами сидела веселая, шумная компания малышей. Позвякивали ложки, постукивали тарелки, на детских рожицах было размазано овощное пюре, дежурные приносили и уносили корзинки с хлебом и кувшины с водой; порою вдруг возникал громкий смех — в детсаде шло настоящее пиршество.
Терчи так залюбовалась малышами, что даже не заметила, как остановилась в дверях столовой. Какие они милые, симпатичные! А вглядишься пристальнее и заметишь, что каждый из них — на особинку и уже сейчас в детском личике проглядывает индивидуальность, которой будет отмечен человек и в пору его взрослости. Один — разговорчив, другой — молчалив, третий — упрям, четвертый — уступчив; один — веселый, другой — беспричинно грустный. Кто-то так и норовил зачерпнуть из тарелки соседа, а кто-то щедро предлагал свою порцию желающим.
— Шкварки! Шкварки! — закричал большеухий мальчик и чуть не свалился со стула от смеха, так нравилось ему это слово, таким веселым оно ему казалось.
Как заразительно веселье! Через несколько мгновений загудел весь зал:
— Шкварки! Шкварки!
Терчи засмеялась, вспомнив свои собственные «смешные» слова: ничего не значащие «эпче» и «ногаче», означающие, кажется, что-то вроде «нога чешется». Эх, как давно все это было! Терчи так глубоко вздохнула, словно уже стала пенсионеркой.
— Девочка, ты можешь покормить малыша? — вдруг услышала она. Седая симпатичная женщина, заведующая детским садом, коснулась плеча Терчи.
— Нас мало. Конечно, это могла бы сделать Эмми, но, кажется, ты знакома с мальчиком.
— Конечно, с удовольствием! — обрадовалась Терчи.
— Спасибо. А мы с Дёме и Панчане обсудим, что делать дальше.
Все столы были заняты, и бедный Кроха снова угодил в коляску.
Впрочем, он хорошо там себя чувствовал, весело хлопал ладошками и лепетал. Эх, кто бы только мог понять его!
Коляску вкатили в столовую. Кроха с интересом оглядывался по сторонам. Ему очень нравилось многолюдье, он что-то лепетал, стараясь привлечь к себе внимание. Вскоре ему принесли порцию фаршированной тыквы и повязали салфетку на грудь.
Терчи еще не доводилось кормить детей, и все же она решительно принялась за дело, благо утренняя возня с Крохой кое-чему ее все же научила. К тому же девочка внимательно посматривала, как с этим трудным делом справляются воспитательницы. Тут главное — проявлять терпение и брать на ложку немного еды, так, чтобы ребенок не подавился.
Терчи склонилась над Крохой и, ласково разговаривая с ним, быстро управилась с кормлением. Кроха был, по-видимому, голоден. Он похлопывал себя по коленкам, с готовностью открывал рот и даже съел несколько ложек добавки.