Я обходил ларёк за ларьком, толкался среди людей, глазел на лакомства и мысленно выбирал. На языке слюна, желаний тысяча, а крона одна. Купить чего-нибудь сладкого или… или поддаться благоуханию, которое доносилось от печурок с тёплыми сардельками и сосисками? Я приближался, уходил опять, но избежать аромата сардельки я не мог.
Наконец я решился. Самое верное дело — купить сардельку. Оставалось решить, где её купить. Больше всего мне нравится лоток, над которым было натянуто белое полотнище с надписью: ГОРЯЧИЕ САРДЕЛЬКИ — ЭКСТРА-КЛАСС. Ведь это слово — «экстра» — что-то означает. Но что? Может, здесь они крупнее. Или жирнее. Или дешевле.
Продавец в белом переднике уже кивал мне и вытаскивал сардельку из жаровни. Я взял сардельку в одну руку, в другую — булку, в бумажке у меня была горчица. Сарделька обжигала меня, но я был счастлив. Сначала я облизал её со всех сторон, потом облизал даже пальцы, по которым стекала горячая, жирная вода. Потом я надкусил её и со смаком высасывал из неё сок. Когда я откусил от неё во второй раз, я почувствовал на зубах что-то твёрдое. Это был обломок деревянной шпильки, которую используют для набивки сарделек. Конечно, деревяшку можно было выкинуть, а сардельку доесть, но я придумал кое-что получше. Пойду-ка я покажу деревяшку продавцу и получу новую сардельку. А кусок сардельки, который я между тем съел, остаётся в мою пользу.
Я пробился сквозь толпу людей к лотку и начал:
— Гляньте, что у меня в сардельке! Там кусок дерева!
Продавец поглядел на меня, а потом сказал так спокойно, будто он давно уже меня ждал:
— Ну и что из этого? Может, ты у нас такой изнеженный, что боишься зубы поломать? Не нравится — выбрось её! И проваливай!
Все вокруг меня смеялись, и я отошёл разочарованный. Правда, сардельку я не выбросил: она мне и так пришлась по вкусу. Но моей кроне пришёл конец. А значит, кончилось для меня и гулянье в Свакове.
Домой я шёл не спеша, меня интересовала каждая бабочка, каждый жучок. Порой я напевал про себя. От бабушки я знал много песен. Как она пела! Ссадины она лечила арникой, нужду — песней. Песней сыт не будешь, но она согревала нас, утешала и помогала забыться в тяжёлую минуту. Много песенок знала бабушка — видно, они часто нужны были ей, чтобы прогнать печаль и слёзы.
Я пришёл домой затемно. Бабушка сидела у окна и чинила одежду, выстиранную ещё утром: фартук, кофту, мою рубашку и штаны.
— Проголодался? — спрашивает она меня. — Ел что-нибудь?
Я рассказываю, как купил себе сардельку.
— Погоди-ка, я тебе разогрею кнедлики с капустой. Известное дело, когда служишь у господ, они тебе лишнего не дадут.
Она сказала «у господ», но думала о священнике.
Потом я ел, а бабушка рассказывала мне о маме и отце. И вот я уже лежу в постели, а она всё ещё мне рассказывает. Она хотела, чтобы я не забывал родителей.
Так я и заснул. И опять — в который раз — мне снился поезд. Этот сон повторялся снова и снова. Я стою и вдруг чувствую, что за мной кто-то идёт. Оборачиваюсь, а за мной едет поезд. Товарный. Он сошёл с рельсов и преследует меня. Паровоз становится на дыбы, как конь, и едет на одних задних колёсах, его перёд нависает и морщится, как лоб, а паровозные огни становятся глазами. Паровоз мчится за мной по шоссе, по дороге, и даже поле ему не помеха. Он подпрыгивает, рычит, приближается, хотя я бегу из последних сил. Это конец, мне не убежать. Вот-вот он наедет на меня, я чувствую его за своей спиной… В ужасе я кричу…
И тут я слышу бабушкин голос:
— Что случилось! Спи! Я здесь, с тобой!
Я перевожу дух — бабушка меня спасла. Теперь можно спать спокойно.
По утрам меня не будило солнце, в нашу комнату оно никогда не заглядывало. Будила меня бабушка, уходя рано утром на работу. На прощанье она напоминала, что я должен запереть квартиру, отнести молоко, сходить почистить обувь господам и не должен драться и проказничать. Иногда я ещё лежал после её ухода, иногда сразу вставал и отправлялся на улицу.
Я садился на берегу речки с краюхой хлеба в руке и смотрел на рыбу в воде, на проходящих мимо людей — ничто не ускользало от моих любопытных глаз.
Поэтому я одним из первых обнаружил, что на городскую площадь прибывает цирк. Люди добрые, вот это была новость! Карусели, качели и прочие аттракционы у нас бывали довольно часто, но цирк приезжал дай бог чтобы раз в год. Целый день я слонялся вокруг фургонов и лошадей и смотрел, как сооружают балаган, в котором будут давать представления. Я был не один, мальчишки ходили вокруг целыми табунами.
А к вечеру приходил наш черёд. Нас приглашали участвовать в рекламном шествии циркачей по улицам города. Перед балаганом стояла наготове «колесница» для оркестра, в неё усаживались музыканты. Инструменты у них так и сверкали. Нас, мальчишек, один из распорядителей уводил в балаган, где была приготовлена ещё одна «колесница». Для нас! Она была похожа на лебедя, но в ней должны были ехать бойцы-гладиаторы. Я глаз от неё не мог оторвать. Неужели мы в ней поедем? Уж не повезёт ли она нас на небо? Я был как во сне. Но всё это было наяву.