Он мерно взмахивал молотом, и удары отдавались где-то далеко на улице. Видно, он подумал про себя: «Мальчишка — ну ладно, мне до него дела нет». Вот он отошёл от наковальни к горну и стал нажимать на педаль мехов, раздувая огонь. Он медленно нажимал на педаль, сунув железо в горн, а другой рукой придерживая свою трубку.
Я подошёл ближе, но ненамного. Большие и сильные руки пана Кубина, густые брови — всё это нагоняло на меня страх. Подойти совсем близко я не осмеливался.
Постояв у горна, пан Кубин повернулся и перенёс раскалённый пруток на наковальню. Потом он взял в руку молот, стукнул им по наковальне, словно примеряясь, посмотрел на меня и сказал:
— Так…
Больше я ничего не услышал, потому что я повернулся и пулей вылетел из кузницы. Бережёного бог бережёт! Но ничего страшного не последовало: пан Кубин продолжал мерно постукивать молотом, и я опять приблизился. Ведь в кузнице было такое приятное тепло, а на дворе — собачий холод. Только бы он меня не выгнал!
Пан Кубин отложил молот и снова сказал:
— Так вот…
На этот раз я не удрал, потому что пан Кубин тут же продолжал:
— Стоишь глазеешь, а вот нет чтобы раздувать мехи! А сто́ит слово сказать — ты удираешь, будто я тебе пятки припалил. Берись-ка лучше за дело!
Два раза повторять ему не пришлось: я подскочил к мехам и стал качать как бешеный.
— Помаленьку, помаленьку, не мельтешись! — сказал пан Кубин, покосившись на меня.
Когда я поработал немного у мехов, он поставил меня к наковальне и сказал:
— На, зажми железо в клещах и не выпускай. Я буду бить, а ты смотри не упусти!
— Хорошо, — ответил я и изо всех сил сжал клещами кусок железа.
Пан Кубин размахнулся вроде несильно, но я весь так и дёрнулся. Руки у меня онемели, словно от удара электрического тока, в ладонях защипало. Молот пана Кубина опять полетел вниз. Я не стал ждать и в тот же миг разомкнул ладони.
Клещи упали наземь, а железка от удара молотом взлетела вверх и вылетела прямо в окно. Пока пан Кубин оглядывался, куда упала железка, я сломя голову выбежал из кузницы, не дожидаясь, когда на меня опустится мощная длань кузнеца. Самое время! Пан Кубин зачертыхался, и больше я уже ничего не слышал.
V
Я пошёл в другое место. К Тругларжам. У них было пять мальчишек и две девочки. Пан Тругларж был лавочник; волосы у него были рыжие, и все сыновья пошли в него. На какую голову ни глянь — все словно из меди. Когда на дворе лил дождь, в задней комнате Тругларжей (в передней была их лавчонка) было не протолкнуться. Лес рук, лес ног, крику — словно на ярмарке.
Но пани Тругларжова умела навести порядок. Как только начинается ссора, а то и драка, она прибегает из лавочки, правой рукой даст подзатыльника Енде, левой огреет по спине Пепика, на третьего, Густу, прикрикнет, а между тем ещё где-то раздаётся шлепок. Это она влепила Тонде пощёчину.
Но ведь третьей руки у неё не было — не знаю, как это у неё получалось! Я не успевал следить за ней глазами. Подвернись я ей под горячую руку, я бы тоже схлопотал, хотя и не был членом их семейства. Исчезала пани Тругларжова так же внезапно, как и появлялась.
Пан Тругларж сначала ездил по деревням, где он скупал масло и яйца, на велосипеде, потом он купил себе мотоцикл. Иметь в те времена мотоцикл — это была непростая штука. Во всём городе их было два. Ракета на Луну сегодня не кажется таким чудом, каким был для нас мотоцикл пана Тругларжа. Кто знает, где он его приобрёл. Когда мотоцикл заводился, он превращался в настоящую адскую машину. Но для того чтобы он завёлся, нужно было ещё попотеть.
В своей жизни пан Тругларж, пожалуй, держал в руках только мясорубку да кофейную мельницу, и вдруг он связался с такой дьявольской штукой. Пусковой рукоятки у мотоциклов тогда не было. Для того чтобы мотоцикл завёлся, с ним нужно было пробежаться как следует, и лишь тогда мотоциклист спешил вскочить в седло. Крылья руля широко раскинуты, вместо цепи — ремень. Всё в машине было кованое, добротное, обильно перемазанное маслом.
Пан Тругларж ездил по своим торговым делам с коробом за спиной. С этой ношей он не мог разогнать свою машину, поэтому толкало её всё его потомство. Иногда на помощь приходил я или ещё кто-нибудь. Спустя какое-то время раздавался взрыв, второй, третий — словно пушечная канонада, всё обволакивалось синим дымом, и мотоцикл рывками начинал двигаться. При этом он фырчал, скрипел, визжал — короче, мотоцикл того времени был хуже сегодняшней молотилки. Но у нас он вызывал восхищение.