— Конечно, подрастешь, и еще круче будешь.
— Она пойдет с нами еще гулять? — наворачивает вокруг меня круги на самокате.
— А ты хочешь?
— Хочу мишек, — выдает свой меркантильный интерес этот хитрюга, намекая на мармелад, который откопал в Ликином пакете, среди многочисленных лакомств.
— Я ей скажу, что если хочет с нами гулять, пусть приходит с мармеладом.
Никита утвердительно кивает.
— А без мармелада пусть не приходит. Мы с ней без мармелада гулять не будем. Да?
Тормозит передо мной и поднимает лицо.
— Нет, — качает головой сначала отрицательно, а потом часто-часто с видом раскаявшегося грешника. — Будем!
— Ну хорошо. Я тогда скажу Лике, чтобы со мной вместе пришла за тобой в садик, и мы опять погуляем.
— Лика — подружка?
— Лика, — я попытался подобрать слова, присев на корточки. — Она будет нам помогать, чтобы все важные дела было делать легче и быстрее.
— Как Ирина Сергевна?
— Да, как Ирина Сергеевна
Никита на секунду замер, а потом согласно кивнул и поехал вперед.
Оно и понятно, что щенячьего восторга Лика у него вызвать не могла: не девочка из песочницы, с которой есть, о чем поговорить. И даже не бабушка с дедом, которые все разрешают. И даже не Ирина Сергеевна, которая в свои пятьдесят семь выглядит, как фея из мультика, и все понимает без слов. Она теперь приходит все реже, потому что слава Богу, за полтора года в саду мы вроде выработали иммунитет, и в ежедневных услугах няни, пусть замечательной, чуткой, заботливой, уже не нуждаемся.
Очень хотелось сказать
— Теперь Никитос, Лика — наша семья.
Лика наша.
Наша.
Эта мысль почему-то приятно грела душу. И я, улыбался, наверное, первый раз за прошедшие дни, после очередной ругани с Юлькой, без желания плеваться накопившейся злостью.
Ну не мог я понять ее неожиданно воскресшую материнскую любовь! Не мог! Два с лишним года, подглядывать за сыном из камеры телефона, откупаться подарками и деньгами. Правда последнее было регулярным и щедрым, позволяющим сначала оплачивать услуги Ирины Сергеевны, а теперь хороший садик. Но все равно это были лишь деньги. На них невозможно купить мамин запах, голос, тепло. Невозможно заполнить образовавшуюся пустоту, ни волшебницей-няней, ни во всем потакающим отцом, ни ублажающими бабушкой и дедушкой.
Невозможно объяснить ребенку, что любящая мама, как в мультике про мамонтенка, просто потерялась, но обязательно найдется. И песенки про маму и рисунки для нее, она, сука, видит. Улыбается и машет, тварь! А теперь воспылала желанием забрать туда, где из-за холода льготная пенсия. В придачу к загородному дому с собакой, и нефтяником.
Какой север? Какой переезд? Какой нахрен любящий нефтяник!
Нет. Я против Юлькиного мужика ничего не имею. К нему у меня только одна претензия. На хрен он ее отпускал, дал выйти за меня замуж, чтобы через два года очухаться и вырвать из семьи?! Или это она тупанула тогда?
Вопрос о том, любила ли Юлька меня, я перестал себе задавать, через неделю, когда за ней захлопнулась дверь, и я осознал, что она уже никогда не станет прежней. Что в первую и самую главную очередь, я — папа, а потом уже все остальное — врач, мужик, сын.
Через месяц после ее ухода, улеглась моя злость, похоронив то светлое, что я к ней испытывал, думая, что это любовь.
Мы поженились спустя три месяца после знакомства, потому что Юлька каким-то волшебным образом умудрилась залететь, даже через барьер рекламируемого латексного изделия. Мы попали в тот самый 1 %. Посидели, подумали и решили рожать. В конце концов- не школьники, работаем, где жить есть.
Сейчас, когда устаканенная жизнь, снова несется под откос, вводя в уравнение жизни новые неизвестные, я злюсь, но отчетливо понимаю, что не случись все так, как случилось, не было бы у меня Никитоса… а такого я даже гипотетически представлять не хочу.
— Мы —.. - выставляю ладонь перед сыном каждый день, перед тем как отправить в группу.
— …- команда! — хлопает в ответ, расцветая гордой улыбкой.
Ну посмотрим, как в нашу команду впишется «сладкая» Лика.
Муравьи, они любят сладкое, Никитос не даст соврать.
Только с возрастом, сладкое становится все больше пикантным.
Того самого сладкого, от которого, как в детстве пугали взрослые, должно все слипнуться, стало хотеться меньше, а другого — того, что дразнит рецепторы, ароматном влажного возбуждения, духами в ложбинке между ключицами, карамельным запахом волос, — острее!
12
Трансформеров оказалось много — добрые, злодеи, воины. Созидатели и разрушители. Разноцветные, с клешнями и базуками вместо рук, колесами и культяпками вместо ног, но одинаково маленькой головой.