Скорее всего не сразу получится привыкнуть. С другой стороны, в моей жизни начинается новый этап.
И в довершение предстоящего катаклизма, если муж не настаивает на смене фамилии, в глазах моей семьи он будет… смаджи, хенпекеди, биджо … и вуси. Даже не смотря на профессию и положение в обществе.
— Знаешь, мне моя фотография в паспорте все равно не нравится, я, пожалуй, соглашусь на твое предложение.
Из трубки раздается смешок.
— Что с ней не так? Нормальная вроде.
— Нормальная?! — не удержалась от возмущения. Фотография в паспорте была крайне неудачной. — Да я там похожа то ли на чилийскую патриотку в неблагоприятных условиях подполья, то ли на белогвардейскую контру перед расстрелом.
В ухо мне раздался раскатистый хохот.
— Ну и чего ты угораешь?
— Извини, — Вадим постарался перестать смеяться, но у него это плохо получилось, — просто никогда не слышал такой суровой оценки. Девушки обычно на комплименты напрашиваются, а не критикуют себя.
— По комплиментам у меня всегда была пятерка!
— Докажи!
— Легко! Я очень обаятельная и привлекательная. Я жутко нравлюсь мужчинам. Они просто от меня — без ума… — цитирую мантру советской комедии, стараясь повторить интонации, Вадим снова ржет в голос.
— Можно же было переделать, если не нравится.
— Паспорт?
— Фотографию!
— Тащиться куда-то было влом, переделывать. Теперь имеем то, что имеем. Придурковатый вид, самая настоящая диверсия унылой кряквы. Все твердила мне «Не улыбайтесь. Не моргайте. Замрите». Замерла блин…
Вместе с его смехом из трубки донесся звук льющейся воды, всплески и тоненький голосок, что-то воинственно выкрикивающий. Сразу стало понятно, что ни в какой кровати он не валялся, а скорее всего стоял за дверью ванны.
— Никитос, ну я же сказал не брызгаться, — укоризненно, но по-доброму проворчал.
— Оно само, пап! — в детском голосе не было и тени раскаяния. Громкость всплесков и звуки ударов пластмассы усилились.
— Конечно само, я на минуту отошел, и вот оно само, Никита! — и уже мне в трубку. — Ну все, Лик. Мне пора его вынимать, а то зальем в черту соседей. До завтра!
— До завтра, — я даже договорить не успела, как Вадим отключился.
Теперь я отчетливо поняла, что ребенок стоял для него на первом месте. Он был для него радостью, источником гордости, стимулом к действиям. Его благополучие — важнее своих интересов. И как ни прискорбно об этом думать, мне никогда не удастся занять в его сердце даже близко такое же место.
Неисправимая дура!
Кольцо, замужество, фамилия…
Размечталась!
Надеешься, что сможешь вписаться в их жизнь? Превратиться из палочки выручалочки в любимую?
Угомони свои фантазии, лучше вон, греческим займись, ляпнула же что учишь. Чем тебе Канада с Австралией не угодили, один же хрен никуда не собираешься? Там хотя бы английский, который ты знаешь.
Бесит, этот дурацкий греческий. Отрывистый, и ни хрена не похож на латинский. Вздохнув, я потянулась к прикроватной тумбочке за самоучителем.
Выглядеть в глазах Вадима, еще и полной дебилкой, совсем не хотелось.
*смаджи (груз. — размазня), хенпекеди (груз. — подкоблучник), биджо … (груз. — сволочь) и вуси (груз. — слобак)
14
Увидев меня рядом с отцом на дорожке ведущей к участку детского сада, Никиту сначала немного растерялся, не зная, как реагировать. Притих и жался к Вадиму, тайком поглядывая в мою сторону из-под разноперой панамы. Отталкивал ободряющую ладонь, опустившуюся на макушку, стараясь выглядеть по взрослому деловитым.
Я переминалась с ноги на ногу, вновь ощущая неловкость. И тут сквозь какофонию детских голосов, доносящихся отовсюду с участков, отчетливо послышался восторженный визг. Родители какой-то девчушки, подхватив ее за руки, приподнимали малявку на ходу, как будто она делала гигантские прыжки. Переглянувшись с Вадимом, мы подцепили Никиту, и сорвались с места, припустив бегом по асфальтовой дорожке к калитке.
До машины мы летели, занимая весь тротуар. Хохоча и дрыгая ногами, маленький акробат, повисший между нами, вызывал улыбку прохожих, которые расступались, пропуская наше трио.
Может быть совместный спринтерский забег, а может пакет со вкусняхами, который я вручила Никите, когда уселась рядом на заднее сидение, но его настороженность по отношению ко мне сменилась расположением. Открыв пачку с мармеладными червяками, он начал мне рассказывать, что в детском садике есть игрушечная железная дорога, с которой он любит играть, а еще вкусно кормят. Железная дорога, я тут же поставила в голове отметку, но поймав в зеркало заднего вида неодобрительный взгляд Вадима, попыталась изобразить непонимание.