— Уснул? — Вадим заглядывает в комнату в одних боксерах, вытираясь полотенцем.
— Да, — отвожу глаза от его обнаженного торса. Мускулистые руки, сильные плечи, убегающая вниз по рельефному прессу дорожка волос …Горячий узел в животе, снова распускается, сбивая дыхание. Становится жарко.
— Красное полотенце-твое. Шампуни-гели в шкафчике, ну ты видела где. Если еще что-то нужно, скажи.
— Нет, — шепчу, поднимаясь с кровати.
Поправляю одеяло, не удержавшись, так Никита сладко спит, прижимая к себе гусеницу… целую в щеку
— Хочешь коньяк, мне сегодня презентовали? По пять капель, немного расслабимся… — проседает его голос, когда прохожу мимо, и случайно задеваю бедром бедро. — А — то как-то нервно становится.
Мой чемодан в спальне. Открываю его в нерешительности глядя на вещи.
— Я освободил тебе место, — сдвигает дверцу шкафа, вынимает домашние брюки, надевает. — Располагайся
Беру все сразу, плюхаю на пустую полку. Мне неловко сортировать при нем белье и одежду. Дома я вещи готовлю с вечера, а здесь… Как у них принято? Будет совсем беспардонством развесить на кресле платье? А косметику, где разложить? В ванной или в коридоре? В ванной было бы удобней, но, с другой стороны…я теперь не одна… По утрам всем надо умываться-собираться-приводить себя в порядок. Значит в коридоре. Может быть нужно что-то постирать, погладить, вещи для Никиты приготовить на завтра? Вдруг Вадим ждет, что я сама проявлю инициативу, или, наоборот не знает, как сказать о таком? Ох, инструкцию бы какую-нибудь! Снова чувствую себя не в своей тарелке.
— Сыр с медом любишь? — придерживает меня за плечи, прижимаясь грудью к спине.
По пять капель? Да, мне точно не помешает. Хоть немного мозги в кучу соберу…
— Я коньяк Николашкой закусываю.
— Кем-кем?
Растерянное недоумение и желание рассмеяться, в его голосе, — это какое-то невозможное сочетание. И от него голова отказывает еще сильнее.
— Лимоном, с кофе и сахаром.
— Хорошо. Сварганю тебе Николашек, — медленно водит носом по моей шее. От выдохнутого им теплого воздуха, по телу толпой разбежались мурашки, и расселись переждать, всколыхнувшуюся бурю внутри.
Я прикрыла глаза пытаясь выровнять дыхание. Ненормальная у меня на него реакция. Выдающая с головой. Буреломная, честное слово.
Молча киваю, и чтоб хоть как-то переключиться, хватаю с полки первую попавшуюся вещь. Трусы. Черные спортивные шортики. Очень удобные…с кошачьей мордой на попе. Как они оказались среди вещей ума не приложу, потому что не собиралась брать ни тапки с когтями, ни пингвиний халат, ни тем более их. Всю эту хренотень мне надарили подруги, в ответ на мои подгоны…
Сестрам Кравцовым — вязаных шапок в виде рыбок-крылаток ручной работы, с глазами, плавниками и хвостом. Они ж как попугаи-неразлучники везде таскаются друг за другом. У Наташки есть эксклюзивный зонт, с выставленным средним пальцем во весь купол. Маринка, обладательница совершенно замечательных панталон, из кудрявой овечьей шерсти. А у Тенгизовой Лены, леггинсы с накладной «задницей на зависть фитоняшкам»
21
— Зачетные труселя, — хмыкнул Вадим, рассматривая, смятое моей ладонью палево, и вдруг весело рассмеялся. — Представил, как бы охренел, если б увидел их на тебе. Просто ты всегда такая, утонченно-изысканная, а тут, — на тебе — сюрприз! — мое лицо залила краска стыда. — Но их на тебе увидеть хочется, даже больше, чем кружева и полосочки. А потом, снять.
Джентльмены так не поступают. Они не сыплют фривольными намеками. Ну и черт с ними, джентльменами! Я тоже — не леди. Ведь леди не носят прикольных трусов. Потому что у меня даже мысли не мелькнуло отказаться от планов Вадима. У меня от этих его планов пальцы на ногах поджимались, вот прямо сейчас.
Но быть легкодоступной почему-то не хотелось. Хотелось вкусных головокружительных эмоций. Его горящих глаз. Закравшейся в голос хрипотцы нетерпения. Откуда-то вернулась смелость и дерзость.
— Пять минут. И я приду. В них.
— Ого! Так это угроза?! — он еле сдержал смех. — Я готов сразу сдаться. Или нужно для приличия поломаться?
Меня бросило в жар от озвученных вариантов. Десант из гормонов произвел высадку в кровоток, снова разгоняя утихший мандраж.
— Вадим… — оборачиваюсь к нему, — ты специально меня смущаешь?
— Ты так мило краснеешь, — прежде чем его губы коснулись моих, рука нежно обрисовала контур лица, погладила скулу, а подушечка большого пальца тронула нижнюю губу. Я нервно выдохнула. — Ладно-ладно, — поднимает ладони вверх, сдаваясь. — Я понял. Приторможу.