Разве можно на него ругаться…ему и так вчера мамой по голове прилетело…а сегодня тетка посторонняя раскомандовалась, и папы дома нет. Как тут не вредничать.
Встряхиваюсь, пытаясь отогнать невеселые мысли. Не очень-то у меня получается с детьми. Улыбаюсь ему, как можно дружелюбнее, подбадривающе сжимая плечико.
— Давай, помогу, — согласно кивает. Поддергиваю ему рукава. — Эта? — специально вынимаю из стакана ядреную мятную пасту, чтобы развеселить.
— Нет! Моя с дракошей!
Тянется к тюбику, намочив теперь рукава до локтей. Досадливо прикусив губу, пытается выдавить воду из складок.
— Давай снимем, зато будет удобно трусить, — машу руками, вспоминая, как мы баловались.
— Ладно, — расцветает улыбка у него на лице.
После затянувшихся водных процедур, где я еще раз за компанию почистила зубы и умылась, садимся завтракать рисовой кашей. Никита ковыряется, набирает в ложку кашу и вываливает обратно, делая вид что остужает.
— Не хочу, — отодвигает от себя тарелку.
— А что хочешь? — пробегаюсь глазами по кухне.
— Шарики.
— Какие шарики?
— С молоком.
Обыскиваю шкафы, нахожу сухой завтрак. Подогреваю молоко.
Телефон, лежащий на столе вспыхивает экраном. «Вадим»!
— Привет! — насыпаю в тарелку шарики. — Как вы там?
— Нормально. Завтракаем уже. Умылись. Сейчас соберемся и поедем. Не переживай.
Не удержав в руках ложку, Никита роняет ее в тарелку. Она, поднимая волну, разбрызгивает молоко по столу. В попытке скрыть последствия, он размазывает капли рукой. И не рассчитав траекторию движения ладошки, сшибает мою тарелку с кашей. Еле успеваю подхватить, чуть не свалившегося вслед за ней Никиту.
Грохот, звон, крик!
Быстро закрываю ладонью динамик, но кажется, нас уже спалили
— Лика?!.. — тревожно выдыхает Вадим. — Что там у вас?
— Папа? — взволнованно на меня смотрит Никита
— Лимуру на хвост наступила, — вру, прижимая к губам палец, чтоб виновник хаоса меня не выдал. — Отпрыгнул на миски.
— А … я уж испугался, что что-то случилось.
— Что у нас может случиться? Все хорошо. Потом созвонимся, ладно?
25
Скидываю вызов, грожу Никите пальцем.
— Никогда не обманывай папу. Понял?
Обещающе машет головой, как китайский болванчик.
Сажаю Никиту на стул к стене. Протерев стол пододвигаю к нему тарелку. И горестно вздыхая, он медленно ест, под включенные Алисой мультфильмы, пока я убираю на кухне погром.
— Пошли одеваться, — поднимаю его на руки несу в комнату.
Ставлю перед шкафом, оттесняя меня он что-то ищет на полке. Я вчера, на нервах пока их ждала, в его комнате порядок навела. Вещи в шкафу сложила аккуратно, игрушки в стеллаже красиво расставила, постель поменяла.
— Как папа! — радостно вытягивает штаны с множеством карманов, раскидав сложенную одежду. Выбираем вместе из разбросанного вороха футболку с динозавром и кофту.
Помогаю ему одеться. И пока он, как папа, собирает в свой рюкзачок всякую нужную всячину, вывернув наизнанку стеллаж, видимо в погоне за красотой, я нарушила, привычный порядок, мчусь переодеваться.
Обуваемся перед дверью. Об ноги трется Лимур. Никита поднимает его на руки, зажимает под мышкой. Кот болтается сосиской, свисая почти до пола.
— Возьмем? — просительно смотрит на меня.
— Лимуру же нужно специальное место, — присаживаюсь перед ним на корточки, пытаюсь мягко объяснить, почему мы не можем взять с собой кота. — Ты в кресле поедешь. А он?
Отпустив Лимура на пол срывается с места, убегает в кладовку. Вытаскивает оттуда сумку-переноску.
— Вот! — довольно демонстрирует мне.
— Ух ты! — торможу от неожиданности.
Ну кот, так кот. За язык меня никто не тянул, придется теперь отдуваться. Ловим кота, засовываем в переноску.
— Крутая, — увидев мою машину Никита ахнул от восхищения. Погладил ладошкой грязное крыло, деловито заглянул под брюхо, постучал ножкой по колесу. Как папа, видимо.
Устроившись в кресло, огляделся, нажал на кнопку стеклоподъемника. Зажжужав моторчиком, стекло поехало вниз, я тут же его остановила, закрыла и заблокировала. И поставила на двери защиту от открывания, хорошо, что вспомнила про такую опцию. Никогда ей не пользовалась. Нисколько не расстроившись, Никита залез в карман переднего сиденья, вытащил какой-то давно лежащий, и непонятно откуда взявшийся журнал.
— Удобно? — пристегиваю его. — Поехали?
Высунув язык, довольно перелистывая страницы, кивает. А Лимур на переднем сиденье издает клокочущие звуки. Черт! Да он в ужасе! Сидит глаза таращит, бедный.