— Дурочка! — тянется ко мне. — Мне будет очень тяжело тебя отпустить, если ты все-таки решишься уехать. Я не стану удерживать. Навязывать себя женщине — это неправильно. Но сделаю все, для того чтобы ты передумала…и осталась с нами.
Тут же его мягкие губы нашли мои, и от кончиков пальцев на ногах до самой макушки по мне разбежались миллионы мурашек. Он целовал нежно, бережно, осторожно… Я наслаждалась этим поцелуем, таяла от ласки, от трепетной близости, что окутала нас, от того, как его пальцы сжимали на затылке волосы.
— А продолжения не будет! — шепчу, мягко отстраняясь.
— Да я знаю… — вздыхает расстроенно.
— Да не из-за Никиты…
— А почему тогда? — настороженно замирает.
— У меня месячные, — стыдливо признаюсь. Как-то обсуждать с мужчиной, пусть и врачом, знатоком женской физиологии, который не смущается ни лобка, ни груди мне все рано неловко.
— Ну я же сказал, что успел, — самодовольно хмыкает. — Может, ну их, эти резинки?
— Я на таблетки села, но неделю все равно нужно предохраняться барьером.
— Между прочим, женщина во время месячных быстрее доходит до «пика» и ярче кончает…Проверим? — играет бровями, выхватывает от меня шлепок по плечу. Откидывается на подушку. Никита во сне начинает возиться. Мы одновременно поглаживаем его успокаивая.
— Ты подруг уже пригласила?
— На смотрины? Да. И брата с невестой. Моих будет десять человек. А у тебя?
— Пять-шесть. Пара одногруппников с женами. И Дубицкий плюс один.
— Я сказала, что устраиваем пикник. С нас — шашлык и вино, от них взамен — хорошее настроение, с поздравлениями и пожеланиями счастливой жизни.
— Не одобрили подружки твой выбор? — поворачивает ко мне лицо.
— Не переварили пока просто, — ерошу его волосы. — Ищут подвох, как нормальный мужик решился жениться на такой «циничной сучке», как я.
— Ты им не сказала?
— Конечно сказала. Что влюбилась в тебя по уши с первого взгляда. Но ты был холодный, как айсберг, и не обращал на меня внимание. А потом с тобой случился приступ внезапного помешательства, и ты воспылал ко мне неистовой страстью. Я, не стала ломаться, как кисейная барышня, и поддалась твоему мужскому обаянию и сокрушительному напору. На нас снизошло озарение, что мы друг без друга не можем …но ты никак не мог собраться с духом, чтобы сделать мне предложение, потому что переживал, что твой очаровательный сынишка, не примет меня или я не смогу с ним ужиться … В конце концов, мы победили все трудности, и решили пожениться.
Повисает пауза. Вадим снова переворачивается на бок, поправляя на нас одеяло, с улыбкой смотрит на меня.
— Значит по уши с первого взгляда, — двигается ближе к Никите, накрывая нас своей рукой.
— Надо было все свести к сексу?
— А хочешь я тебе кое в чем признаюсь? — шагает пальцами по моему бедру.
— Конечно! — ловлю его руку.
— Ты мне казалась высокомерной гордячкой. Такая прям вся из себя идеальная и безукоризненная. Красивая. Недосягаемая. Так что не айсберг, а обломок ледника, упавший к твоим ногам.
— Ну хорошо, не айсберг. Броненосец.
— А что толку стучаться в закрытую дверь, если я был для тебя невидимкой.
— Неправда!
— Да ладно?! Увидев меня, ты всегда спешила уйти. Мы даже ни разу не разговаривали нормально.
— Я думала, что это ты меня избегаешь! С девочками с ресепшена любезничаешь, медсестрам — подмигиваешь, врачихам молодым — комплименты отвешиваешь, а на меня — ноль эмоций. Даже здоровался последнее время кивком! — обиженно закусываю губу.
— Прости… — сжимает мою ладонь. — Я был таким дураком. Если бы ты дала хоть малейший намек…
Встречаемся взглядами. Он похож на виноватого пацана, который попался на поедании варенья пальцем из банки. Сожаление на его лице, заставило мои губы растянуться в непроизвольной улыбке.
— Знаешь, женская половина персонала клиники постоянно перемывает тебе кости?
— Слышал такое.
— Развивала гипотезы кого же ты трахаешь.
— И кого же?
— Меня в этом списке никогда не было, — театрально вздыхаю
— Вот ведь не повезло тебе, — весело хмыкает. — Ну ничего, мы будем бороться с несправедливостью. Давай, загадочно улыбаться. Пусть строят причинно-следственной связи. Отвечаю, все равно придут к выводу, что мы бессовестные развратники, в конец потерявшие стыд, которые у них под носом творили непосребство.
— Дурак! — бью его кулаком в плечо.
— Ты сама начала, — улыбается, поджимая губу. — На самом деле, сейчас обсуждается, мое скорое повышение, ведь я же женюсь на тебе по расчету, — утвердительно кивает на мой вопросительный взгляд. — А ты не знала что ли? Ну ты даешь! Совсем от сплетен отстала! — насмешливо стыдит. — Ты же — наследница — заводов, газет, пароходов…и я, — нищий докторишка с ребенком. Из приданого, ну разве что, бездонный внутренний мир. Мезальянс на лицо. Значит, что?