А дальше был ресторан. Мама, подскочившая ко мне, как только мы переступили порог зала, размазала по губам мед. Отец протянул тарелку, которую на автомате забрал Вадим, не понимая, что с ней делать.
— Бей! — подсказала, облизывая губы. — Это обычай такой. Кто разобьет, тот и хозяином в доме будет.
— Давай вместе.
Подняв вверх, мы грохнули ее о плиточный пол.
Тут же перед нами, как двое из ларца выросли Александр Сергеевич и Ольга Николаевна с караваем, который поржав, мы тоже откусили вдвоем.
Вслед за ними, на нас с объятиями набросилась тетя Лея со всем своим семейством, которую я никак не ожидала увидеть.
— Прости, родная, пришлось уступить, — на мой вопросительный, но радостный взгляд Вадим пожал плечами и шепнул на ухо. — Твой отец умеет быть непреклонным.
А потом было застолье, где, чтобы не показаться пещерными людьми, мы отсиживали, положенное приличию время. Реакции наших тел недвусмысленно кричали, когда мы целовались после тостов, оканчивающихся криком «Горько!», что нам обоим хочется поскорее сбежать с этого праздника жизни. Лена, глядя на нас провокационно улыбались, а Тенгиз разливал по бокалам вино, подначивая родню пить за счастье молодой семьи.
— Когда мы отсюда слиняем? Всем уже и без нас хорошо, — наклонившись к уху, делая вид что убирает выбившийся локон в прическу, прошептал Вадим. — Хочу наконец увидеть, что у тебя под платьем!
— Давай, хоть до торта побудем.
— Да кому нужен этот торт!
— Никите! Я обещала ему самый большой кусок!
— Что-то мне, кажется, девчонки его раскулачат! — весело хмыкнул, с улыбкой наблюдая, за гоняющимися за Никитой с ликующими воплями внучками-погодками тети Леи. Четырех и трех лет. Наш малолетний Казанова сразу, вскружил им хорошенькие головки. Поймать и яростно его обнять, было для них, важнее испачканных на коленках беленьких колготок и съехавших на бок бантов. Чем-то, они сейчас напомнили Валю с Викой. Тех тоже никогда не останавливала, потеря царственной девичей красоты, если надо было наподдать обидчику.
— Но-но, наш свое не отдаст!
Не удержавшись, вся троица летит на пол, когда маленькие фурии атакуют довольного Никиту. Шум, смех, возня. Тенгиз, спасает от домогательств «жертву любви», подкидывает вверх. Девчонки нетерпеливо подпрыгивают рядом, требуют вернуть отобранную «добычу».
— Я смотрю «уложить мужика на лопатки» это у вас семейное, — поджимая губы смотрит на меня Вадим, пряча улыбку
Я сначала опешила, а потом расхохоталась.
— Добро пожаловать в семью!
Родители, пытаются утихомирить девчонок. В итоге, обе оказываются на руках у моего двоюродного брата. Его жена, первой разбавившая грузинскую кровь, заботливо поправляет им бантики, приглаживает прически, снова превращая в принцесс.
— Гора у нас, не то что мы с Тенгизом. Ранний. В двадцать женился. Он, кстати у отца в закупках работает. Да, вот такой у нас бартер, — шутливо развела руками.
Отпустили нас через двадцать минут, после торта, когда образовались кучки по интересам: мужские, женские, детские и за столом стоял разноголосый гомон. Сыпались тосты и шутки, звенели ложки, а тихую музыку взрывал дружный смех.
37
— Ну все! Одни! — Вадим захлопнул ногой дверь номера, поставив меня на ноги в люксе лучшей гостиницы города. — Что желает моя прекрасная госпожа?
Стоя позади, мягко провел губами по шее, разгоняя толпы мурашек. Наклонившись я медленно сняла один туфель, потом второй…отбросила их в сторону, обернулась, и отступая вглубь номера стала откалывать шляпку.
— А что у нас сегодня в программе? Огласите весь список!
— Шампанское, — он стрельнул глазами на консоль с ведерком напротив кровати, с торчащей бутылкой. — Джакузи, — кивнул на дверь слева. — И я, — играя бровями направил на себя два больших пальца.
— А стриптиза не будет? — состроила разочарованное лицо, отложив шляпку на длинную полку, с зеркалом во всю стену. — Я хотела бы…
— Ах ты, зараза! Будет тебе стриптиз!
Вынув из заднего кармана телефон, что-то в нем ищет и отбрасывает на кровать. Раздается юлюлюкающая забойная музыка, непонятно на каком языке. И скинув с себя по очереди туфли, он наступает сначала с серьезным лицом снимая носки, развязывая бабочку, медленно спускает подтяжки. Увидев мой ошарашенный вид, растягивает губы в довольную улыбку и пританцовывая, расстегивает рубашку, ремень, вжикает молнией, а потом начинает вилять бедрами, и трясти плечами. Меня разбирает ржач, я вынимаю из прически шпильки, лохмачу волосы, и уперев руки в бока, жду, когда он приблизится. Играя бровями, он подначивает. Я притопываю ногой, в нетерпении, типа: что дальше. И вдруг, одним движением сняв рубашку, он вертит ей над головой как лассо, и начинает скакать, как ковбой.