Выбрать главу

– Я не собирался поставить тебя в неловкое положение, Дэниел, хотел сделать разрядку для мужчин – у них не так уже много поводов для веселья, а смех – лучшее лекарство, которое могу прописать им.

– Конечно, доктор Бен. – Дэниел улыбнулся своей милой, обаятельной улыбкой, которая растапливала сердца как женщин, так и грубых солдат. – Понимаю.

И это было правдой. Хотя солдаты сражались с оружием в руках, а он только перевязывал раны, Дэниел чувствовал странное единство с ними, заставлявшее его в эту трудную зиму спрашивать себя, достаточно ли того, что он делает.

Он нашел частичный ответ на свой вопрос во время горячего сражения в Монмуте в июне 1778 года, оказывая помощь раненым, как американцам, так и британцам, и неожиданно наткнувшись на двух солдат, дерущихся за право владеть единственным оставшимся ружьем.

Дэниелу показалось, что американец проигрывает в этой битве, и почти неосознанно он поднял ружье, принадлежавшее лежащему у его ног раненому.

Американец упал, а британский солдат целился, собираясь выстрелить. Дэниел вскинул ружье и тоже выстрелил – слабо и глухо вскрикнув, солдат в красном мундире рухнул на землю, а американец, схватив выпавшее у него из рук оружие, убежал.

Дэниел уронил ружье и преклонил колени возле поверженного врага – он, меннонит по рождению и воспитанию, пролил кровь другого человека, в то время как его дедушка предпочел, чтобы его семью зверски убили, но не совершил грех, а отец считает, что отказ Джейкоба защитить семью был актом добродетельности.

– Док Дэн! – Он повернулся, обеспокоенный тем, что жалобный голос раненого звал его уже, наверно, в течение нескольких минут. Сейчас было не время заниматься самоанализом или самобичеванием. Это можно сделать и позже. У него есть работа, которую нужно выполнять.

Распрямив плечи, двадцатилетний Дэниел Люти повернулся к раненым, которые отныне и навсегда будут его главной заботой.

Год спустя, когда военное положение стало особенно скверным, чему способствовала неудачная атака Саванны совместно с французскими войсками, Дэниел Люти зарегистрировался как рядовой в пенсильванском полку. Его мучительные размышления были поняты, хотя и не одобрены, только доктором Беном, попытавшимся отговорить его.

– Если я принадлежу армии, этой земле и этому делу, – твердо сказал Дэниел своему наставнику, – какое у меня право избегать ужаса, переносимого другими людьми? Сам ли я убиваю или посылаю своих друзей вместо себя, вражеские солдаты погибают так же, как и от моих рук.

– Твоя проклятая совесть слишком чувствительна, мальчик. Если хочется служить, почему не сделать это там, где в тебе больше всего нуждаются?

Мы скоро станем на зимние квартиры, где солдат не будет стоить и ломаного гроша, а медики станут цениться на вес золота.

– Могу служить у вас, доктор Бен, независимо от того, буду солдатом или санитаром, – заверил его Дэниел, и доктор, ворча, согласился.

– Будь уверен, вызову тебя, несмотря на твой глупый жест.

Поэтому Дэниел совсем не удивился, когда в конце ноября 1779 года ему было приказано отправиться в Морристаун, штат Нью-Джерси, чтобы уже там встречать прибывающие войска.

«Предполагалось направить нас в Баскин-Рид, – сообщалось в письме доктора Бена, – но я создал собственный небольшой госпиталь в Джоки-Холлоу, недалеко от места, где будут расквартированы войска. Оно известно под названием Грейс-Холл. Это прекрасный большой особняк, предоставленный армии патриотически настроенной женщиной, овдовевшей во время войны, некоей миссис Микэ. Со своими слугами она будет заниматься выхаживанием раненых и обеспечением их продуктами с хорошо оборудованной фермы. Армейские власти обещают защищать ее домашний скот, поэтому есть надежда, что мы сможем оказать больным солдатам самую существенную помощь со времени начала этой грязной войны.

Настаиваю на твоей службе у меня еще и потому, что нужно укомплектовать штат, и приложу все усилия, чтобы ты был прикреплен ко мне. Даже учитывая, что здесь помогают женщины, мне нужна помощь человека, способного работать двадцать один час в сутки, а отдыхать только три. А это по силам только тебе, док Дэн».

Часть IV

ШОШАННА И ФЕБА

Предлагается награда в 100 фунтов стерлингов за любую информацию, которая поможет найти Шошанну Райленд из Райленд-Холла возле Ньюарка, что на реке Пассейик. Эта белая девушка, не достигшая совершеннолетнего возраста, с каштановыми волосами, карими глазами, полная, не очень привлекательная, сбежала от своего опекуна. Еще 50 фунтов стерлингов получит тот, кто представит сведения о вероятной ее попутчице, девушке-рабыне по имени Феба, достаточно светлокожей, чтобы сойти за белую, имеющей темные локоны и длинную шею, увлекающуюся сочинительством стихов и прозы. Обе могут выдавать себя за сестер или кузин.

ГЛАВА 33

Если кто-нибудь, знакомясь с Шошанной Райленд, сочувственно шептал: «Бедная сиротка», она выпрямлялась и, как заметила Феба, добавляла и роста, и чувства собственного достоинства к своей «пятифутовой прелестной полноте», а затем твердо объявляла, что тетя Ребекка – мать Фебы – дала ей всю теплоту и ласку, в которой она нуждалась.

К этому следует добавить, что, в отличие от большинства семей, Джон Генри Райленд – это известно всем соседям в округе – денно и нощно заботился об образовании девочек, что отцы обычно делают, опекая сыновей.

Он усаживал Шошанну и Фебу в библиотеке – маленьких, легкомысленных девочек пяти или шести лет.

– У вас хорошие умственные способности, – убеждал их серьезно, как взрослых. – Пустая трата ума, мужского или женского, – добавлял строго, – оскорбление Создателя, который даровал нам его.

В знак признательности отцу Шошанна усердно занималась учебой, хотя понимала, что именно ее кузина, а не она действительно настоящий грамотей: почти не прилагая усилий, Феба впитывала в себя латинский, греческий и иврит, так же как и французский, немецкий, математику, историю, естественные науки, которые дядя вкладывал в ее способную головку.

Кроме того, Феба писала стихи и прозу на трех классических языках, а также создавала прекрасные поэтические произведения на английском, которые Джон Генри намеревался опубликовать, когда ей исполнится чуть побольше лет.

Предметы, в которых Шошанна чувствовала себя уверенно, были математика и науки, изучаемые для чисто практических целей. Помогая отцу в течение многих лет в ведении счетов в Райленд-Холле, наследница научилась свободно обращаться с цифрами; от тети Ребекки переняла опыт оказания первой помощи арендаторам поместья.

Для этого ей нужно было знать общеизвестные вещи: как смешивать лекарственные травы для больных, как лечить незначительные раны и ушибы. В этом ей особую помощь оказал тот интерес, который она проявляла к естественным наукам, особенно к ботанике, к книгам по анатомии, которых оказалось достаточно в библиотеке отца.

Большинство отцов, застав дочь нежного возраста за разглядыванием рисунков с обнаженным мужским телом, потянулись бы за ближайшим березовым прутом. Джон Генри в этом случае похлопал дочь по плечу и повторил избитую семейную поговорку:

– Знания за плечами не носить.

– Да, папа, – согласилась Шошанна, затем подняла книгу и показала другой рисунок, на котором изображался мужской орган в возбужденном состоянии. – Как он становится таким? Когда я на прошлой неделе купала маленького Джо Эллиса, у него ничего подобного не было.

Джон Генри Райленд, вместо того чтобы с ужасом отреагировать на вопрос, ответил короткими понятными объяснениями на все «как» и «почему», касающиеся мужской сексуальности.

Шошанна выслушала объяснения с большим интересом, задала несколько разумных вопросов и, казалось, все поняла.

– Можно ли все это объяснить Фебе? – спросила она отца, уже выходившего из комнаты.