– Если поехать за ней, – сказал Торн, раздумывая, – можно упустить ее по дороге. Мы разминемся друг с другом и никогда не узнаем об этом. Кажется, у меня нет другого выбора, как только ждать ее здесь.
– К несчастью, лорд Водсвортский, – сказал твердо генерал Вашингтон, – это как раз то, чего я не могу разрешить. Верю вашему рассказу и рассказу мистера Гленденнинга. Все факты подтверждают его. А если бы и не подтверждали, слишком хорошо думаю о ваших соотечественниках и уверен, что для прикрытия они придумали бы более правдоподобную версию. Ни один шпион не стал бы действовать таким неподходящим образом.
– Почему же мне нельзя остаться и подождать жену, ваше превосходительство? Я дам честное слово, если хотите. Слово чести, нигде не обмолвлюсь о том, что видел или слышал здесь. Если вы боитесь, что мне станет многое известно, ради Бога, заприте меня в тюрьму. Изолируйте так, чтобы не было контактов ни с одной живой душой. Даже обязуюсь не разговаривать со своим охранником. Только разрешите дождаться возвращения Лайзы.
– Держать королевского пэра в американской военной тюрьме? Незаконно арестовать штатского человека? Разрешить бывшему британскому офицеру остаться на территории расположения армии? Вы же сами служили, лорд Водсвортский, и должны понимать, что я не могу допустить такое нарушение воинских правил. Мои симпатии на вашей стороне, но не настолько, чтобы принести вред своей стране. Завтра на рассвете отправитесь с охраной до британской линии, а там ваши соотечественники доставят вас живым и невредимым в Нью-Йорк.
Торн спокойно посмотрел на непреклонное лицо американского командующего и понял, что потерпел поражение.
– Примите мою благодарность, генерал Вашингтон, – ответил он хладнокровно. – Вы были слишком добры.
– Не составите ли нам компанию за ужином сегодня, лорд Водсвортский?
Торн принял приглашение и выразил признательность за него. Капитан Макгенри проводил его в маленькую комнату наверху, которая принадлежала, как потом выяснилось, полковнику Гамильтону и была обставлена лишь двумя раскладушками и обычными офицерскими походными сундуками.
Несмотря на кажущуюся непринужденность и доброжелательность, он все время находился в поле зрения двух или более военнослужащих, а иногда и собственных телохранителей генерала, которые предусмотрительно были поблизости даже во время его посещения уборной.
Ужин, во многом соответствующий английскому стилю, был подан в этот вечер в большой столовой, в которой Торна и Чарли допрашивали накануне и которая, по всей вероятности, служила в дневное время залом для заседаний.
Поражало обилие мясных блюд и огромный выбор домашней птицы; к каждому блюду подавались овощи. Торн так и не понял, был ли это обычный армейский обед в Морристауне или специально устроенное пиршество в его честь на тот случай, когда ему придется встретиться с британским командованием в Нью-Йорке.
Следом за вторыми блюдами подали пироги и пудинги, после чего, приподняв огромные медные канделябры, убрали прекрасную льняную скатерть. Вскоре на столе по всей его длине стояли большие вазы с яблоками, маленькие с орехами и вином в таком количестве, что хозяева и гости провели целых два часа, произнося тосты и закусывая их орешками.
Тосты в угоду английскому гостю произносились очень осторожно, без обычных проклятий в адрес британцев. Все сердечно зааплодировали, когда титулованный англичанин встал и предложил:
– За американских леди, непревзойденных красавиц, умных и очаровательных.
Прощаясь с главнокомандующим и желая ему спокойной ночи, Торн спросил, можно ли ему еще раз увидеться с Чарльзом Стюартом Гленденнингом.
– К сожалению, нет, сэр.
– Тогда, может быть, письмо… – Он слегка улыбнулся. – Открытое письмо, просто несколько слов на прощание, которые могут прочитать все, кто пожелает.
– Полковник Гамильтон возьмет ваше письмо, лорд Водсвортский, и позаботится о его доставке.
На следующее утро, прежде чем сесть завтракать, командующий и его помощники вместе прочитали прощальное послание лорда Водсвортского своему другу.
Дорогой Чарльз Стюарт!
Очень жаль, что мы расстались так поспешно, но я всегда буду помнить теплоту и радость наших отношений и чувствовать признательность за дружбу, которая установилась сразу же, как только мы преодолели убеждение, что наша обязанность – повесить друг друга.
Пусть наша дружба, Чарли, останется незыблемой, несмотря на ссоры парламентов, конгрессов и королей. Надеюсь снова встретиться с тобой, когда для двух наших стран наступят лучшие времена.
Об одном прошу тебя: если когда-нибудь встретишь мою жену, забудь, что мы знаем друг друга; не говори, что я в Америке и знаю, где ее можно найти. Иначе она может исчезнуть снова, а меньше всего на свете мне хотелось бы начинать поиски заново.
Армия во время войны не самое безопасное место, поэтому будь осторожен, мой друг. Я горевал бы вдвойне, если бы тебя поразила британская пуля.
В хорошие иль плохие времена, к твоим услугам,
Чарльз Стюарт
Торн Холлоуэй,
Лорд Водсвортский.
ГЛАВА 50
Улучшение в погоде, хотя и довольно незначительное, способствовало более быстрому возвращению Торна в Нью-Йорк, сделав ожидание менее тягостным. Причалив на Гудзоне со стороны города, он нанял экипаж, довезший его до британской штаб-квартиры, велел кучеру ждать его с единственной дорожной сумкой.
Генерала сэра Генри Клинтона не было на месте. Торн вскрикнул от досады, узнав от одного из помощников, что он чем-то занят. Конечно, ему следовало бы помнить генеральскую привычку играть по утрам в бильярд или в шары со своей свитой.
Торн разговаривал в самой чопорной манере, напомнив таким образом собеседнику, что, помимо всего прочего, он – лорд Водсвортский.
– Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто может дать информацию о местонахождении американской женщины по имени Лайза Микэ, которой разрешили прибыть в Нью-Йорк под охраной британской и американской армий.
– Как ее зовут?
– Миссис Лайза Микэ.
– Вам следует поговорить с капитаном Андрэ. Если вы присядете, лорд Водсвортский, я узнаю у него.
Когда помощник вернулся, он имел довольный вид.
– Капитан Андрэ просит зайти в кабинет генерала, милорд. Следуйте за мной.
Капитан Джон Андрэ приветствовал Торна из-за стола генерала Клинтона. Они тепло пожали друг другу руки, вспомнив, что знакомы еще со времен службы Торна в армии.
Не было необходимости играть для Андрэ роль лорда Водсвортского, поэтому он сразу перешел к делу.
– Лайза Микэ – моя жена. Я забрался в центр расположения американской армии в Нью-Джерси, чтобы отыскать ее, а выяснил только то, что наша штаб-квартира санкционировала ее приезд в Нью-Йорк. Где она сейчас?
Андрэ с сочувствием пожал плечами.
– Она приехала вчера вечером и остановилась в гостинице, сопровождаемая охраной. Этим утром, – он посмотрел на часы, – если уже завершила свое дело, возможно, пересекает Гудзон по пути в Нью-Джерси.
– А какое у нее дело? – спросил Торн. Андрэ опустил глаза и нервно побарабанил пальцами по столу.
– Она была названа умирающей женщиной, тоже американкой, опекуном ее только что родившегося ребенка. Генерал распорядился, чтобы ей дали достаточно времени и охрану, чтобы забрать ребенка и уехать.
– Уехать! Боже! Я ищу ее уже четырнадцать месяцев, чтобы забрать – нет, не сюда, а в Англию. Отправьте за ней лодку. Проклятие, ее надо вернуть.
– Весьма сожалею, милорд, – ответил Андрэ мягко. – Ваш приезд непредвиденный, а мы гарантировали ей безопасную переправу через Гудзон и возвращение на американскую сторону.
– Где и когда она должна пересечь Гудзон? – резко спросил Торн.
– Если вы подождете минутку, я возьму копию приказа.