– Хочешь, Лайза, поговорю с ним относительно его манеры поведения?
– Эли, если не смогу справиться с одним-единственным рядовым, чья задница полна дроби, мне придется закрывать госпиталь. Но, однако, в нем есть что-то привлекательное. У меня такое ощущение, что это не праздное любопытство. Хотелось бы выяснить, что он из себя представляет.
– Мне такие нравятся, – решительно объявила Феба. – Они глубже, чем кажутся на первый взгляд, скрывая за легкомысленным поведением свои чувства.
– Ну и оригинал, – усмехаясь, сказал Эли. – Вирджинец в Пенсильванском полку…
– Это и мой полк тоже, – сообщил им Дэниел. – Полюбопытствовал, как его туда угораздило, и вот что услышал: «Это произошло так, Дэниел. Собираясь поступить на военную службу, направился туда, где мог, как мне сказали, найти кавалерийский отряд из Вирджинии. И вот еду на своей жалкой старой кляче и жую цыплячью ножку, как вдруг перед моей лошадью возникает высокий, тощий – кожа да кости – бородатый парень и говорит мне: «Есть у тебя лишняя такая же ножка? Меняемся на ром?» А у меня оказалось целых два цыпленка и полная фляжка бренди, все это предусмотрительно захватил в гостинице. Поэтому, естественно, дал этому парню ножку и гузку, не потребовав взамен ром, после чего тот заявил, что не встречал в своей жизни ни единого вирджинца, достойного даже плевка, но моя особа, вероятнее всего, исключение. Тогда я объявил, что никогда не встречал пенсильванца, за которого разрешил бы сестре выйти замуж, но если бы у меня была незамужняя, сделал бы, наверно, исключение тоже. Итак, слово за слово, мы подошли к его друзьям, которые объединили весь свой ром с моим бренди. Без сожаления выложил то, что осталось от цыплят, и кусок сыра, и когда проснулся на следующее утро, двум моим друзьям пришлось поддерживать меня с обеих сторон, чтобы прямо стоял на побудке. Оказывается, я не только смешал бренди и ром, но и вступил в Пенсильванский полк, который отнесся ко мне с настоящим почтением, потому что, обменяв свою хромую лошадь на мешок муки и три захваченных у британцев фляги, за которые просили пятнадцать тысяч американских долларов, я сразил всех своими коммерческими способностями, и нам понадобилось четыре дня, чтобы опустошить этот мешок и фляги. Вы, янки, не такая уж плохая компания, Дэниел», – подвел он итог. – Дэниел закончил рассказ под взрывы смеха. – «Особенно пенсильванцы, но когда речь идет о женщинах, предпочтительно взять ее из Нью-Джерси». Эли обвел взглядом сидящих за столом.
– Из Нью-Джерси, говоришь? Интересно, – сказал он лукаво. – Догадываюсь, что это решение принято им из-за одной из наших женщин.
– Не из-за меня, – смеясь, сказала Лайза.
– И не из-за меня, – улыбаясь, повторила Феба. А я здесь при чем? – пробормотала Шошанна, наклонив покрасневшее лицо над тарелкой.
Все остальные обменялись многозначительными взглядами и резко сменили тему разговора.
На следующий день Лайза меняла белье в палате, когда туда вошла Феба с Джей-Джеем на руках. Все солдаты, его старые друзья, зазывали мальчика к себе, а вирджинец дружелюбно обратился к Лайзе, сортирующей кучу белья для прачечной возле него:
– Какой хороший мальчуган. Кому… – внезапно нахмурился, затем проглотил подступивший к горлу комок. – Не думал, что те двое замужем. Кому, – постарался, чтобы вопрос прозвучал небрежно, – он принадлежит?
– Мне, – сказала Лайза многозначительно. – Феба не замужем. – Она лукаво посмотрела на него. – Шошанна – тоже.
Она думала, что ему хотелось услышать именно это заверение, и удивилась, когда он, широко открыв глаза, сел, закричав от боли, прикоснувшись задом к кровати, и спросил прерывающимся голосом:
– Вы… вы с мужем имеете совместного ребенка?
– Рядовой Гленденнинг, – раздраженно отрезала Лайза, – какой ненормальный интерес вы проявляете к моему прошлому, или вас беспокоит моя нравственность? Уверяю, Джей-Джей родился в браке с моим законным мужем. Вас удовлетворило мое заявление, или вам бы хотелось взглянуть на мое брачное свидетельство?
– Очень хотелось бы взглянуть, но сомневаюсь, что вы покажете его мне или кому-либо еще, миссис Микэ, – ответил солдат, сделав ударение на имени. Лайза побледнела, затем покраснела, ее бросало то в жар, то в холод. Казалось, что ему каким-то образом известно о ней все. Или, если не все – вспомнилась его удивленная реакция на Джей-Джея и Гленниз, – то он наверняка знает, что она не миссис Микэ.
Может, рассказать Эли? Может ли он… о Боже! Может ли оказаться шпионом?
Вряд ли. По ее мнению, вирджинец слишком честен и откровенен, чтобы быть хорошим шпионом, но на этой войне случаются странные вещи, – она подумала о Крейг, – и если есть хоть небольшая вероятность…
Как всегда, Лайза направилась со своими вопросами к Эли, и вскоре после этого разговора рядового Гленденнинга подняли с постели и привели на собственных ногах в маленький кабинет доктора в сопровождении Дэниела, на которого он мог в любую минуту опереться. Затем Дэниел, как договорились заранее, удалился, закрыв за собой дверь, и Эли остался наедине с солдатом.
– Не предлагаю вам сесть, рядовой Гленденнинг.
– Зовите меня Чарли. Вы правы, лучше постою.
– Чарли, разрешите сразу перейти к делу. Почему вы так интересуетесь миссис Микэ?
– Знаю, что она не миссис Микэ.
Лицо Эли осталось невозмутимым. Он осторожно подбирал слова.
– Вопрос не в том, является ли она миссис Микэ или нет, а в том, почему вас это так интересует?
– Потому что ее муж – мой лучший друг, и он измучен ее поисками.
– Возможно, поясните?
– Вы хотите объяснений, как случилось, что рядовой пехотинец стал другом английского лорда? – По выражению лица Эли он понял, что попал в точку. – Да, доктор, я действительно знаю Торна Холлоуэя. Мы вместе останавливались в гостиницах между Нью-Йорком и Нью-Джерси в течение нашего многонедельного блуждания. О Лайзе Холлоуэй ее муж рассказал мне все – как голодающий не может оторваться от еды, так он не мог не говорить о ней. Его заставили вернуться в Нью-Йорк, потому что, хотя его уволили из армии, не могли лишить британского происхождения. Не считаю этого человека своим врагом, что бы ни происходило между нашими странами, и мне кажется неправильным, когда жена по собственному желанию находится здесь, а муж там.
– Она здесь не на пикнике, – резко напомнил ему Эли. – Несмотря на то, что Торн ваш друг, вы вступили в американскую армию, не так ли? У Лайзы был еще более трудный выбор, но она приняла такое же, как и вы, решение – тоже вступила в американскую армию, отдала свой дом под госпиталь, все, что производится на ее фермах, поступает солдатам. И только Бог знает, как ей удается так работать. У нее было не так уж много личного счастья с тех пор, как они расстались, и последнее, в чем наша хозяйка меньше всего нуждается, так это в осуждении со стороны самодовольного педанта.
Чарли усмехнулся, ничуть не смущенный таким нелестным отзывом о себе.
– Вы очень хороший друг, доктор Бен. Мне было бы приятно служить у вас. – Затем выражение его лица стало серьезным. – Поймите, никто не осуждает ее, клянусь, нет; но признайте, печально, что после всех рассказов Торна открывается самая важная тайна этой женщины, о которой ее муж не знает, – у них родился сын.
– Между нами, Чарли, – плечи Эли непроизвольно опустились, – это тоже всегда беспокоило меня. Мы с Лайзой говорили об этом, и знаю, что она собирается рассказать мужу, когда закончится война. Права она или нет – судить не нам. Это ее решение.