Улыбка исчезла с лица Чарли.
– Не говори так, Шошанна. – Отвернулся от нее и сказал приглушенным голосом: – Чувствую беспомощность, когда думаю о перспективе жизни без тебя.
– Чарли. – Юноша даже не посмотрел на нее. – Чарли! – Девушка перешла на другую сторону кровати и когда протянула к нему руки, чтобы повернуть лицо, увидела, что оно стало влажным. – Чарли, – позвала она в третий раз с еще большим удивлением, обнимая его. – Тебе не придется жить без меня. Думаю, что ясно объяснила это вчера в операционной. Ты же не хочешь, чтобы наши внуки росли незаконнорожденными, не правда ли?
Чарли слабо рассмеялся – ее сердце победно забилось. Воодушевленная этой маленькой победой, она бодро продолжила:
– И я надеюсь, что наши дети тоже родятся в браке, Чарльз Стюарт Гленденнинг, потому как все идет к тому, что будет свадьба.
– Значит, мы помолвлены? – спросил Чарли, глаза которого были теперь сухими и возбужденными.
– Помолвлены, – подтвердила Шошанна.
– Мы поженимся в первый же день после окончания войны.
– После окончания войны! – Шошанна уперла руки в бока. – Со всем моим уважением к твоему генералу и твоему делу, Чарльз Стюарт, к этому времени я уже выйду из возраста, когда можно рожать детей. А что случилось с первой пресвитерианской церковью в Морристауне, где женятся многие из твоих лагерных товарищей? Могу поговорить с преподобным отцом и выяснить, надо ли делать оглашение в церкви, но после этого не останется никаких причин, чтобы не пожениться сразу после того, как ты встанешь из этой кровати.
Чарли уставился на нее в изумлении.
– Из этой кровати, – бессмысленно повторил он.
– И, конечно, когда снова обретешь свою силу, – сказала Шошанна, слегка покраснев от сделанного добавления.
– Снова обрету свою силу, – опять повторил Чарли.
– Если это не слишком быстро для тебя. Трус, – добавила Шошанна с легкой улыбкой на губах и очаровательно покрасневшими щеками.
– Трус! – воскликнул Чарли, схватив сначала ее левую руку, затем правую. – Это ты трусиха, а не я. Я бы женился на тебе в эту же минуту… завтра… в прошлом месяце. О, Шошанна, если бы ты только знала, если бы ты…
– Знаю, – прервала его Шошанна. – Я тоже люблю тебя. – Она приложила пальцы к своим губам, затем прижала их к его рту. – А теперь спи, мой солдатик. У меня полно работы.
Она пришла к нему в палату и села рядом, когда большинство ее обитателей уже спало. Чарли радостно улыбнулся ей.
– Эли собирается в штаб-квартиру в Морристаун завтра утром со своим ежемесячным докладом о госпитале, – тихо сказала она, поглаживая его лицо. – Он зайдет в церковь, чтобы сделать необходимые приготовления к свадьбе.
Вместо того чтобы радоваться, Чарли почувствовал беспокойство.
– Шошанна, мы с тобой, наверно, недостаточно обсудили нашу жизнь после войны. Я часто упоминал в разговорах Глен-Оукс, мой дом, но не знаю, поняла ли ты, что он отойдет моему брату Робби, а не мне – я второй сын.
– Ты говорил о Робби тысячу раз.
– Но видишь ли, мои надежды на будущее… они не такие, как ты могла подумать. Я хорошо научился управлять поместьем Глен-Оукса, но если даже в один прекрасный день получу деньги – в таком же количестве, как и приданое сестер, – их явно не хватит, чтобы купить приличное место. Но буду работать, Шошанна, работать так, как не работал ни один человек, чтобы обеспечить тебя домом, который ты заслуживаешь. В Вирджинии хорошая земля. И можно купить ее дешевле, если поехать в западную часть штата. Я…
– Ты так ненавидишь этот климат, что не хочешь жить в Нью-Джерси? Обещаю, что не все зимы будут похожи на зиму 1780 года. Эта зима, клянусь, была испытанием господним нашей силы духа.
– Ты будешь счастливее в Нью-Джерси, моя девочка?
– Если мы не проиграем войну и все поместья патриотов не будут конфискованы, мы должны остаться в Нью-Джерси, Чарли. Здесь мой дом и моя земля.
– Твой дом? – эхом отозвался Чарли. – Твоя земля?
– Ты же знаешь, что мы не всегда жили в Грейс-Холле. Феба и я оказались здесь как беглецы.
– Беглецы?
– Когда умер мой отец, британцы назначили опекуном моим и всей собственности дальнего родственника. Он пытался силой заставить меня выйти за него замуж. Ему нужно было мое богатство, конечно.
Чарли посмотрел на нее.
– На тебя не похоже, Шошанна, чтобы ты, таким образом, убежала от борьбы, – сказал он медленно. – Я бы скорее предположил, что ты плюнешь ему в глаза, чем убежишь.
– Он хотел сделать Фебу своей любовницей, угрожая продать ее на юге, если буду сопротивляться.
– Продать ее?! Ради Бога, да как можно продать Фебу?
– Мой и ее отец были родными братьями. Ее мать, хоть и была официально зарегистрирована с моим дядей, являлась дочерью рабыни и ее хозяина. Мистер Крейн, мой опекун, захватил все документы, подтверждавшие, что и Феба, и ее мать были свободными.
Она посмотрела на изумленное лицо Чарли.
– Это другая причина, по которой мне нельзя жить с тобой в Вирджинии, Чарли. Я не смогу общаться с людьми, владеющими рабами, и где моя собственная кузина… которую люблю больше всех после тебя… не сможет быть почетным гостем. Ее дети, в которых сохранится частица африканской крови, – медленно продолжила она, – будут кузенами моих детей. Изменились ли твои планы относительно меня, сержант Гленденнинг?
– Придвинься ближе, и я надеру тебе уши за такой вопрос, – сварливо пообещал ей Чарли. – Итак, решено – Нью-Джерси. Думаю, необходимо привыкнуть к этой хр… – Его глаза встретились с глазами Шошанны, и он смиренно поправился: – к этой отвратительной погоде. И надеюсь, что мои Деньги, – оживленно сказал он после минутного размышления, – пригодятся, чтобы увеличить количество земли и улучшить дом.
Настала очередь Шошанны притвориться смиренной.
– Не надо увеличивать количество земли… Правда, я обещала папе отдать одну пятую земли Фебе или выплатить ее стоимость в твердой валюте, как ее приданое… но это при условии, что у меня остались деньги. Скиннеры лишили нас урожая и большей части домашнего скота.
– А какая у тебя площадь?
– Меньше чем двадцать пять тысяч акров,[28] – улыбаясь, ответила Шошанна. Чарли вскочил и сел в кровати, сморщившись, а затем выругавшись от боли, пронзившей его плечо и руку. Она добавила поспешно: – На самом деле, наверно, только около двадцати двух тысяч. Но в Райленде красивый большой дом, возможно, не такой красивый, как Грейс-Холл, но такой же большой… есть комната для детей… и для внуков тоже, – добавила она. – Что-нибудь не так, Чарли? – спросила она невинно, широко раскрыв глаза.
– Дай подумать… все здесь были уверены, что Лайза приютила двух попавших в буран маленьких бедных сироток, не имеющих средств к существованию.
– Лайза знает правду, и действительно все так и было, – Шошанна притворилась обиженной. – Приютила двух маленьких попавших в буран сироток… но имеющих средства к существованию.
– Значит, моя роль такова, – задумался Чарли, – убийца дракона, покоритель наследницы.
– Была бы рада, если бы дракон был убит, но я не более принцесса, чем ты принц. Не от меня зависит, что оказалась наследницей, как и от тебя не зависит то, что в один прекрасный день получишь деньги. Хочу, чтобы ты стал моим мужем и любил бы меня до конца моей жизни, и сама стану любить тебя так, как не любили ни одного мужчину. Все остальное придет само собой, Чарли, – дети, неприятности; хорошие времена и плохие; счастье и печаль.
Она стала на колени и положила голову на его здоровое плечо.
– А из нашей любви мы будем черпать силу, чтобы вынести все беды, которые встретятся нам, и испытать радость разделенного счастья.
ГЛАВА 57
Больше всех удивилась невеста, когда после произнесения брачных клятв и короткого, но страстного поцелуя Чарльза Стюарта Гленденнинга увидела сидящего в церкви генерала Вашингтона, окруженного помощниками и охраной.