В таком случае логично поинтересоваться и тем, как в Речи Посполитой была воспринята польско-германская декларация о ненападении, подписанная в Берлине еще 26 января 1934 года — первая по счету в названном ряду. Тоже спокойно? Отнюдь! Она произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Политической бомбы, разумеется. В высоких государственных и общественных кругах Польши прозвучали даже требования привлечь к суду тогдашнего главу польского Министерства иностранных дел полковника Юзефа Бека. Резонен и вопрос: одинаковы ли были политические и особенно военные условия, в которых они появились?! В том-то и дело, что нет, а чтобы убедиться в правильности такого утверждения, достаточно уточнить и сравнить хотя бы численность германских вооруженных сил, имевшихся в распоряжении Гитлера в январе 1934 года и при нападении на Польшу в сентябре 1939‑го. Так вот на момент прихода фюрера немецких нацистов к власти и даже спустя год — на день подписания польско-германской декларации о ненападении — военные возможности Германии весьма жестко ограничивались Версальским мирным договором от 28 июня 1919 года, который подвел итоговую черту под Первой мировой войной. В статье 160 этого документа четко обозначалось, что «германская армия не должна будет насчитывать более семи дивизий пехоты и трех дивизий кавалерии… Общий численный состав армии… не должен превышать ста тысяч человек, включая офицеров и нестроевых и будет исключительно предназначен для поддержания на территории порядка и для пограничной полиции… Германский Большой Генеральный Штаб и всякие иные подобные формирования будут распущены и не могут быть восстановлены ни в какой форме». Показательна в этом же смысле и статья 168, в которой сказано, что изготовление «оружия, снаряжения и всякого рода военного материала может производиться лишь на тех заводах или фабриках, местонахождение которых будет доведено до сведения и представлено на одобрение Правительства, Главных Союзных и Объединившихся держав, и число которых эти последние оставляют за собой право ограничить».
Статья 170 запрещала Германии как импорт, так и экспорт «оружия, снаряжения и военного материала». Статья 171 лишала ее возможности иметь «производство и ввоз в Германию броневиков, танков или всякого рода других подобных машин, могущих служить для военных целей». Резко был ограничен и военный флот, а статьей 191 не позволялась «постройка и приобретение всяких подводных судов». В статье 201 говорилось также, что «в течение шести месяцев, которые последуют за вступлением в силу настоящего Договора, изготовление и ввоз воздушных судов, а также двигателей для воздушных судов и частей двигателей для воздушных судов будут воспрещены на все территории Германии». И вот к 1 сентября 1939 года — всего через пять лет после прихода нацистов к власти — вермахт насчитывал уже 4 миллиона 222 тысячи бойцов. Только в военно-воздушных силах числилось 400 тысяч человек — в четыре раза больше, чем все германские вооруженные силы за пять лет до этого. Для атаки на Польшу к 1 сентября 1939 года было сосредоточено полтора миллиона солдат и офицеров армии Рейха.
Как такое Гитлеру удалось? Попробуем вникнуть в некоторые обстоятельства, чтобы попытаться выяснить, как все было на самом деле с тем соглашением между нацистским Рейхом и Речью Посполитой. Не замалчивается ли нечто, напоминающее о поговорке, которая дает понять, кто зачастую громче всех требует, чтобы поймали вора?..
Гитлер поставил на Пилсудского
Даже в Польше в публикациях, посвященных польско-германской Декларации о неприменении силы в отношениях между этими странами, подписанной 26 января 1934 года в Берлине министром иностранных дел Третьего рейха Константином фон Нейратом и чрезвычайным и полномочным послом Речи Посполитой Юзефом Липским, чаще всего содержится признание, что инициатором ее появления стал маршал Юзеф Пилсудский. В расположенном на берегах Вислы государстве он тогда был главным человеком по реальной власти, не являясь ни президентом, ни премьер-министром правительства, а только (?!) военным министром и генерал-инспектором польских вооруженных сил. По его личному распоряжению Адольфу Гитлеру было направлено специальное послание с предложением заключить двусторонний договор, хотя лишь полгода до этого маршал на полном серьезе демонстрировал готовность к принятию по отношению к нацистской Германии весьма жестких шагов совершенно противоположного характера, вплоть до объявления ей войны — все было именно так, о чем недвусмысленно и неопровержимо свидетельствуют исторические факты.