-
Непреодолимое сексуальное влечение к ним обоим застилало мое сознание с каждым днем все сильнее. Желание сжигало меня изнутри, этот голод не поддавался контролю. Эффект оказался потрясающим с физической точки зрения. Еще ни с кем мне не было так хорошо. Я знал, я чувствовал, чего каждый из них хочет; практически слышал их мыли. Это знание одновременно делало меня сильнее и слабее. Вопреки бессонным ночам, я чувствовал себя бодрым и полным энергии. Эмили еще до начала всей этой кутерьмы объяснила кто она и в чем ее особенность, однако практика превзошла все теории. Самым большим минусом в сложившихся личных отношениях оказалось то, что я все больше привязывался к ним обоим. Тяжело считать посторонним человеком того, кто дарит тебе незабываемые ощущения.
Гарри ощущался одновременно как младший брат, сын, лучший друг, любимый человек. Мне нравилось смотреть на то, как он спит, ест, пьет, улыбается. Я мог наблюдать за ним часами. Лавина чувств, которая обрушивалась на меня время от времени, выбивала из колеи. Это можно сравнить с неожиданным ударом под дых. Определиться с тем кто он для меня я так и не смог. Казалось что он — это я. Часто я видел себя в его поступках, слышал себя в его словах и не хотел, чтобы он прошел по моему пути. Была в нем та безуминка, которая уже однажды толкнула его встать против всего мира, чтобы отстоять себя и он непременно сделает это снова. Я поступил примерно так же, уехав в Англию, бросив семью. Потом конечно сотню раз пожалел, но ничего изменить уже не мог. Вернуться было бы полнейшей глупостью.
-
С первого дня меня беспокоило отношение Гарри к Драко. Каждый раз, когда он слышал его имя, внутри поднимался гнев и ярость. Однажды это вылилось в ужасающие последствия. Я почти успел вовремя. Драко был жив, но сильно помят. Пришлось принимать меры, писать Николасу; Николь вызывала наших колдомедиков — парень впал в кому. Я спешил как только мог и то, что я увидел, заставило посмотреть на Гарри под другим углом: он оказался не просто жестоким — беспощадным. Он не собирался совещаться и просить совета у кого бы то ни было — он почувствовал опасность и отреагировал, словно дикий зверь. Голые инстинкты, которые ему предстояло усмирить.
-
Я понимал, что мальчишку нужно было наказать. Он и сам мучился чувством вины. В этом был весь Гарри — бросался в бой, а после сокрушался. Николас просил меня сделать его сильнее и я взялся за работу с еще большим усердием. Из класса он выползал, а иногда и ночевать там оставался, не в силах встать на ноги. После избавления от крестража его чувства походили на рваные ошметки ранее цельного полотна. Может он и не замечал изменений, или обманывал сам себя, но меня обмануть он не мог. Его чувства метались из крайности в крайность. Мои чувства метались вместе с ним.
-
Я научился на несколько часов отгораживаться, не пропускал его чувства через себя. Это стало почти фатальной моей ошибкой. Николас явился в Хогсмит. Вечером я нашел Гарри в невменяемом состоянии. За свои неполные тридцать лет я многое успел повидать, но такого чувства вины, которое испытывал Гарри, я еще не видел. Нам всем в тот день крупно повезло. Этот вечер я планировал провести с Гермионой, нам нужно было наладить контакт и о многом поговорить. Лишь поэтому я отрешился от нашей связи, хотя и чувствовал тянущее чувство в груди, зовущее меня. Ее проблема была намного больше и требовала моего участия, к тому же я был уверен, что Гарри сможет и сам справиться. Позже я смог убедиться в том, что когда дело касается Гарри — ни в чем нельзя быть уверенным. Наутро я не сдержался и врезал ему. На этом все и окончилось. Он не понимал за что, как оказалось, он вообще ничего не помнил. Мы разговорились, и я кое-что ему прояснил. Тогда я еще не знал, что с Гермионой нас свяжет нечто большее, чем мимолетный роман.
-
Я продолжал над ним измываться, выдавая почти невыполнимые задания. Мне нужно было пробудить в нем то упрямство, которое заставило бы его доказать мне, что он не полная размазня. Я хотел, чтобы ему было к чему стремиться. Гарри оказался слабым магом с большим потенциалом. Главной его слабостью было то, что он не умел учиться. Не хотел. Половину информации он не усваивал, вторую интерпретировал по-своему. Это жутко раздражало и выводило из себя. Он хотел получить высший бал, но не хотел тренироваться. Он хотел научиться чему-то новому, но интересовали его в основном шуточные и практически ненужные заклинания. Он оказался неусидчивым и капризным. Если что-то не получалось в первые десять минут он терял к этому интерес. Меня это злило. Я не понимал как человек, выросший в чудовищных условиях может так относиться к знаниям, к тому, что даст ему практически абсолютную свободу и власть. Неужели слава затмила те зачатки разума, которые так явно прослеживались в зеленоглазом мальчишке в мешковатой одежде? Несмотря на то, что я чувствовал все то же, что и он, имел возможность наблюдать за ним практически весь день, мне он становился все менее понятным.
-
Период, когда Гарри принимал зелья, рекомендованные египетскими целителями, я вспоминаю с содроганием до сих пор. Нам обоим пришлось несладко. Все чаще я завидовал Эмили, ведь она не так остро воспринимала его эмоции. Я находил Гарри в разных частях замка, забившегося в угол. Он снова стал волчонком, однако на этот раз его обуревали эмоции, которые он был не в силах сдерживать. Мне приходилось успокаивать мальца и отогревать в собственных объятиях. Прикасаясь, я чувствовал волны обожания в свой адрес, исходящие от него. Происходящее не казалось мне правильным, но наша связь заставляла отвечать взаимностью. Сопротивляться я не мог. Его прикосновения одурманивали, голос гипнотизировал, запах кожи сводил с ума.
Связь с Гарри загоняла меня в тупик. Я чувствовал себя зверем, зажатым в угол, в которого раз за разом пускают жалящие заклинания ради потехи. Его откровенно клинило; меня клинило вместе с ним. Легче становилось лишь тогда, когда мы были рядом, как можно ближе. Наша связь гудела от напряжения. Появление Ромильды усугубило и без того запутанную ситуацию. Эмили мне не помогала, но и не мешала. Удивительно, но она отлично умела себя контролировать. Хотя может мне так казалось, ведь сравнивал я с Гарри. Порой мне казалось, что ей просто на все плевать, поэтому она ничего и не чувствует. Как не прискорбно, но Эми так и осталась для меня тайной за семью печатями. Кое о чем я смог догадаться самостоятельно, мне было этого достаточно. Я чувствовал себя откровенной сволочью, но помочь ей не мог, так что, в итоге, рассудил довольно по-скотски — раз она не просит, то не стоит и пытаться.
Спасали сигареты. Гарри, глядя на меня, стал чаще прикладываться к папиросам. Я чувствовал, что его это успокаивает. Мысли его становились легкими, как выдыхаемый дым. Я же курил пачками. В один прекрасный момент он задал давно назревающий вопрос: люблю ли я его? Хотелось честно ответить, что нет. Хотелось сказать, что связь наша создана искусственно. Хотелось обвинить его во всех грехах, но я не смог. Он ведь, по сути, ни в чем и не виноват. Мы оба лишь пешки в чужой игре. Гарри в этой партии суждено стать ферзем, а мне бы просто остаться на доске и не сгинуть с остальными. Я настолько запутался, что даже самому себе не мог ответить со стопроцентной откровенностью.
-
Когда Эмили смогла отыскать второй крестраж, мне в срочном порядке пришлось сократить свое общение со всеми. Тяжелее всего было Гарри. Даже короткий контакт с этой чудовищной вещью влиял на меня странным образом. Была ли виной тому моя психическая нестабильность или что-то еще, но приступы гнева захлестывали, заставляя говорить и делать то, чего я не хотел. Порой я сам не понимал что творю — меня бросало из одной крайности в другую. Самое странное заключалось в том, что тьма, навеянная крестражем, не исчезала после его разрушения, она лишь осела где-то внутри меня, дожидаясь удобного момента, чтобы вновь о себе напомнить.
-
Когда начались бесконечные встречи и разработка плана по устранению угрозы в лице Темного лорда, я практически каждый день уходил из школы, чтобы собирать интересующую нас информацию. Порой меня заменял кто-то из штата под оборотным зельем, чаще всего в выходные дни. Благодаря чувствительности Эмили мы смогли заполучить почти все кусочки души Темного лорда. Эти богомерзкие предметы действовали на меня угнетающе, пробуждали в моей душе все самое темное. Порой мне казалось, что ничего светлого во мне уже не осталось. Чувства побеждали разум.