-
На период временной недееспособности Гарри, Николас перепоручил всю его работу мне; Эмили страховала. Жить в таком темпе было трудно. Главная сложность заключалась в том, что работали мы в абсолютно разных стилях. Несколько раз мне приходилось подражать его работам, об этом мне не хочется вспоминать, но иногда, обычно в самый неподходящий момент, эти воспоминания всплывают на поверхность. После того, как мне впервые пришлось убить человека настолько жестоким и мучительным способом, я не мог спокойно смотреть на Гарри, на его безмятежное лицо, когда он спал. Я не верил, что человек, умеющий так искренне улыбаться и испытывать неподдельные эмоции способен на такое изощренное в своей жестокости убийство. Эти его две ипостаси не срастались в моем сознании. Я старался не думать о том, на что он способен. Судя по всему, жестокость и беспринципность Николаса передалась Гарри в полной мере и увеличилась, сплетаясь с магловской прозорливостью, ведь все убийства приносили хороший доход. Он умудрялся найти выгоду там, где ее казалось бы и не должно быть. Николас был в восторге от этой особенности своего внука и предрекал Вестникам достойное будущее. Я же не был в этом так уверен.
Не представляю как, но у Гарри появилась новая игрушка, с которой он развлекался до определенного момента. И, почему-то, мне было неприятно знать, что, забеременев, Ромильда находилась на порядок ближе к нему, чем я. Сначала я не воспринял девчонку всерьез, прекрасно чувствуя для чего она ему понадобилась, но после того, как осознал, что отныне эта малолетка навсегда станет частью его семьи, меня переклинило. Искусственно созданная связь укоренилась в моем сознании, заставляя признавать Гарри если не возлюбленным, то близким другом. Я неистово ревновал, но показывать это постыдное чувство не собирался. Вместо этого я стал думать о том, как разорвать опостылевшую связь.
-
Гарри изменился. Между нами на какое-то время установился полный штиль. Я продолжал следить за ним, используя свой дар невидимости, чтобы ненароком не всколыхнуть в его душе очередную порцию шторма. Эмоции его текли глубокой тихой рекой. Он часто находился в задумчивости и, наверное, не отдавал себе отчета где он. Я ходил за ним невидимкой, и лишь в постели был с ним. Так наша связь стала истончаться. Я чувствовал это. Эмили таскалась за ним, ощущая его одиночество, только вот он не искал ее компании, ему все чаще хотелось побыть одному. Это было вполне взрослое и осознанное желание, которое я уважал. Но оставлять Гарри вовсе без присмотра не собирался. Мне приходилось ему врать. За это я себя ненавидел, но наша связь заставляла меня делать все, чтобы он был счастлив. Даже ослабленная, она не позволяла мне пренебречь его душевным комфортом.
-
Мари донесла до моих ушей интересную сплетню — Гарри связался с некой Эвет Розье, дочерью Пожирателя смерти. По ее словам девчонка прибыла к нам из Франции и история ее жизни не самая приглядная. Когда я узнал, что грязная шлюха, которую имели почти все волшебники Франции и некоторые из приезжих, вхожа в его дом, я впал в ярость, но довольно быстро успокоился. Насколько знаю, верить Мари можно через слово, которое при этом нужно делить на два. Да, она могла раскопать интересную информацию, но минус состоял в том, что сведения порой не отличались качеством и достоверностью, ведь получены они были от таких же сплетников.
Гарри же и вовсе впал в ступор, когда я отчитал его за связь с сомнительной дамой. Ревность, казалось бы прошедшая, всколыхнулась неожиданно даже для самого меня. Я чувствовал, что он отдаляется, но в тот вечер осознание того, что он больше во мне не нуждается, пробудило в душе огненную ярость. Мне удалось удержать язык за зубами и не осыпать его пассию грязной бранью — я понимал, что он мне не просит этого, ибо чувствовал, что Гарри влюбился всерьез. Мое сердце пело вместе с ним в тот момент, когда он вспоминал об этой шлюхе, однако радость быстро сменилась разочарованием и горечью. Хотелось выпороть сосунка за излишнюю доверчивость. Как он мог впустить в дом женщину, не наведя о ней справку? Мне ничего не оставалось кроме как попросить Мари собрать на нее досье. Если уж открывать глаза Гарри, то только имея на руках все карты. Однако еще до того, как все было готово, он смог сам убедиться в том, что из себя представляла та грязная девка.
-
Я присутствовал при каждом уничтожении крестража, и каждый раз внутри меня поднималась и разрасталась тьма. Она копошилась в душе, рассматривала, изучала, комментировала самые болезненные воспоминания. Мне стало казаться, что она всегда была со мной. Я не понимал насколько нужно быть чокнутым, чтобы разорвать свою душу на столько частей. Сначала я не был уверен в том, что это вообще возможно, но этот безумный год, проведенный рядом с Гарри показал, что в жизни возможно всякое. Благодаря связям и деньгам Николаса, а так же моей природной незаметности мы смогли добыть чашу из чертог Гринготтса. Наш план вышел на финишную прямую, когда разведка донесла, что последним крестражем, судя по всему, является змея самозваного лорда. Операция усложнялась тем, что пришлось обезопасить всех наших агентов, но сложнее всего было вывезти Нарциссу Малфой, потому что ее Темный лорд использовал как средство давления на Драко. Именно он помог нам найти тайный ход в поместье, который открывался лишь кровью Малфоя. Парень даже не пискнул, когда я цедил с его руки кровь в большую колбу. Ради матери он был готов на все и я это уважал.
Когда основных припевал Темного лорда схватили в Хогвартсе, наши люди, возглавляемые Лонгвеем, скрутили его и отправили в поместье Николаса. Воплотив в жизнь наш опасный план, я вздохнул с облегчением — скоро я уберусь подальше от этой проклятой школы. Подальше от Гарри и всего того сумасшествия, что его окружает. Подальше от себя самого. Мысль о том, что придется жить не видя его каждый день наводила на меня тоску. Я хотел уйти, но был привязан к нему, словно цепной пес. Говорят, что полюбивший некроманта не сможет полюбить никого другого, но каждый раз, смотря в эти зеленые глаза, я думал о том, что это неправда. Кажется я влюбился в него. Сложность была лишь в том, что я не понимал мои ли это чувства. Настоящие ли они?
-
Все закончилось до обидного быстро. Процесс растянулся больше, чем на полгода, а финал не занял и двух дней. Николас поспешил отправить Гарри подальше от родины набираться ума. Помню как сомневался в том, что ему удастся хоть что-то почерпнуть, ведь я все еще помнил как впадал в ступор от его безграмотности и заранее жалел каждого из временных учителей. Мне было известно, что Ник издевался над ним практически год, гоняя и в хвост и в гриву. Судя по тому, через что мне пришлось пройти, Гарри либо пропустил все уроки мимо ушей, либо был абсолютным слепоглухонемым нулем до этого. Каждый раз, когда он открывал рот, я для начала старался усмирить внутренний взрыв негодования, а уж потом брался объяснять. С каждым разом мне было все тяжелее, так что к концу года мы практически рассорились. Я хотел этого. Я боялся такого исхода.
-
Летом у меня было много работы, даже медовый месяц пришлось сократить, к тому же Гермиона вечно что-то штудировала. Проведя дома семь дней я вернулся в Англию и занялся делами Ордена. Я никогда не любил жестокость, как бы смешно это не звучало. Смотреть на то, как пытают Пожирателей, желая выудить из них информацию, было тошно. В то лето Вестникам перепало много всякого добра, ведь некоторые из пойманных еще не успели растратить богатства, хранящиеся в сейфах Гринготтса. Мое положение обязывало иметь холодный рассудок, продумывать на несколько шагов вперед, но признаюсь честно — это лето оказалось ничуть не легче, чем весь предыдущий год. Неосознанно, скорее по привычке, просыпаясь, я прислушивался к собственным ощущениям. Расстояние ничуть не мешало мне улавливать настроение Гарри. Смотря на то, как пытают, по кусочкам отрезая плоть, я испытывал небывалый эмоциональный подъем, радость, новизну, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что это не мои чувства, что они принадлежат Гарри. Адреналин в крови зашкаливал. Тот день, когда Николас стремительно покинул Англию я помню как сейчас. Страх, помноженный на двое, вздымался во мне, словно Адское пламя. Я ненавидел себя за мысль о том, что если Гарри умрет, то я, наконец, стану свободным. Все обошлось, но я все еще не мог простить себе той искры надежды, когда почувствовал приближающуюся к нему смерть.