-
— Посмотри-ка, дорогая, — протягивая газету жене, сказал дядя.
Тетушка, со скорбным выражением лица читала статью, предложенную ей мужем.
— Что там, дядя? Что-то интересное? — спросил я, расправляясь со своей порцией яичницы.
— Недалеко от нас, на пустыре, совершенно убийство. Мальчик, друг Дадли. Написано, что он умер от сильного удара в область груди, но из-за того, что следы на месте преступления вполне обычного размера, полиция теряется в догадках, что за человек мог такое сотворить. Ох, бедняга! — воскликнул дядя. — От удара у мальчика разорвало легкое, и он захлебнулся собственной кровью, ужасная смерть, просто ужасная, — вчитываясь в текст, причитал он.
Вот черт! Я был слишком растерян, чтобы помнить обо всех тонкостях заметания следов. Это мой косяк, признаю, но кто идеален в этом мире? На сегодня прибавилось еще немного работы, нужно сжечь ботинки и, на всякий случай, чемодан, все равно я собирался купить другой, но вот обувь по-настоящему жалко. Пожалуй, просто их спрячу на время. Ну не привык я выкидывать новые вещи!
Все это время, пока мы обсуждали совершенное мной убийство, Дадли не проронил ни слова. Должно быть, смерть его друга не слишком опечалила этого толстозадого ублюдка, хотя может он просто не хочет показывать своей слабости, а может просто терпеть не мог того недалекого блондина. А может просто овсянка, без молока, масла и сахара так на него повлияла. Трудно сделать вывод, глядя на его тупую рожу.
— Тут некролог. Похороны состоятся через два дня, — объявил дядя.
— Нужно обязательно сходить, — вмешалась тетя. — Будет неудобно перед соседями, если мы не явимся, тем более что они с Дадли, как бы это сказать, дружили. Начнут судачить, чего доброго. Придется оставить ему один костюм, чтобы он не появлялся в неприличном тряпье, которое заслуживает, — наливая мне кофе, говорила она.
Я знаю, что кофе в моем возрасте пить вредно, но мне нравится вкус напитка смешанного со сливками и сахаром, а если добавить немного корицы… Все это время в моем мозгу, подобно пчелам, роились мысли и воспоминания. Я пытался вспомнить убийство в деталях, но помнил только собственные ощущения. Внутри меня, словно волна о край скалы, бился океан ненависти с такой силой, что хотелось запустить тарелкой кому-нибудь в голову. Я достал палочку и принялся ее внимательно разглядывать, но ничего нового не увидел, зато на лице Дадли отразилось заметное беспокойство. Вложив ее обратно в ножны, я вновь задумался. Вот он хватает меня за грудки и приподнимает. Меня одолевает страх, как в детстве, когда Дадли вот так же проделывал этот фокус, после того, как его дружки, подобно своре гончих собак загоняли меня в угол. Потом было что-то еще, но я не особо помню. Дальше точно было оглушающее, больше я ничего не произносил. Но я кое-что сделал. Я сосредоточил магическую силу, намереваясь разрезать майку, но вместо этого просто опустил ее, обрушив довольно мощный поток магии на парня. Это стало моей ошибкой. Не единственной, к сожалению. Сейчас я понимаю, что чувствовал силу в руках, но не придал этому значения, очень даже зря. Как будто воздух вокруг меня стал плотнее и тяжелее. Зато потом все резко закончилось, а через пару минут я уже сидел возле остывающего тела. Собственные воспоминания меня не впечатляли, я-то думал, что эмоции от убийства должны зашкаливать, а в итоге какой-то сумбурный набор слайдов. Нет, это определенно должно было быть по-другому. Я же должен был хотя бы что-то почувствовать, но, вместо эмоционального подъема, ощущаю лишь разочарование и апатию. С этим определенно нужно что-то делать.
— Тетя Петуния, дядя Вернон, вы меня любите? — спросил я.
Дадли внимательно следил за реакцией своих родителей, впрочем, как и я.
— Конечно милый, мы тебя любим! — улыбаясь во все тридцать два и светясь от счастья, уверила меня тетя.
— Да, Гарри, мы любим тебя всем сердцем, — подтвердил дядя.
Если бы я не знал, что они находятся под действием подчиняющего заклинания, все казалось бы вполне искренне. Однако со стороны обычным людям может показаться, что мои опекуны находятся под лошадиной дозой сильнодействующих наркотиков, раз признаются в любви ко мне. Да и улыбки через чур широкие.
— Тогда, дорогие мои сумасшедшие, ни на что не обращайте внимания, — спокойно попросил я. — И, по возможности, молчите.
Тетушка с дядюшкой просто продолжили есть свой завтрак, уставившись в одну газету. Я же плотоядно уставился на Дадли, наслаждаясь тем, как он сжимается под моим взглядом. Не спеша, продолжая пить кофе и смотреть на него исподлобья, я обдумывал дальнейшие свои действия. Нельзя его убивать, но так хочется. Определенно, мне нужно немного выпустить пар, прости Дадли. Я наставил на него палочку и произнес: «Титилландо». Лицо кузена покраснело, глаза выпучились, рот открылся и спустя пару секунд он катался по полу и пронзительно верещал, словно поросенок. Дадли очень боится щекотку, так что это для него очень хорошее наказание просто за то, что он существует. Прежде чем он не лишился голоса от непрерывного смеха, я наколдовал ему поросячий хвостик и уши, как учил меня Хагрид. Вышло просто уморительно! Это зрелище вызвало у меня легкую улыбку, но отнюдь не развеселило, так что я решил прекратить его страдания и вернуть первоначальный облик. Теперь на полу лежала толстая, тяжело дышащая гусеница, то есть Дадли, как он есть. Скукотища! Тяжело вздохнув, я встал из-за стола и сказал на полном серьезе:
— Я иду гулять, к моему приходу, чтобы в доме не воняло лавандой, и обои переклейте! — задача почти невыполнимая, но кто знает, может справятся.
Направляясь к выходу, я слышал, как тетя Петуния пыталась спросить меня о том, куда я иду и когда вернусь, но я не собирался отчитываться. Вот такой я не хороший!
-
Косой переулок. Банально, но куда же мне еще идти? Просто бесцельно бродя от магазина к магазину, я все время чувствовал на себе чей-то взгляд, но как только я оборачивался, это ощущение пропадало. Не знаю почему, но это меня тревожило, хотя может у меня просто развивается паранойя. Не хотелось бы пойти по стопам Аластора Грюма. Ну вот, опять, кто-то пялится мне в спину! Оборачиваюсь и вижу кота. С виду обычный серый кот с зелеными глазами и белой грудкой, все бы ничего, но мой пес просто рвет мышцы на груди, и, клянусь Морганой, я слышу в голове его рык. Кот смотрел мне в глаза и принюхивался. Судя по движениям его хвоста он о чем-то размышлял или что-то обдумывал. Ты уже тоже догадался, что это анимаг, я прав? Насмотревшись на меня вдоволь, он развернулся и побрел в сторону Лютного переулка, я наблюдал. Пройдя пару метров он остановился и обернулся. Поняв, что я за ним не последовал, он пронзительно мяукнул и пошел дальше. В принципе, планов на сегодня у меня все равно не было, так что я пошел следом.
Держа хвост трубой, кот размеренно перебирал лапами, изредка оборачиваясь. Татуировка меня больше не беспокоила, это я расценил как знак доверия к анимагу. Мы петляли минут пятнадцать, а может и больше. Трудно следить за временем, когда следить за ним нет никакого желания. Поворот, еще поворот, спуск, подъем, снова поворот и… тупик? А где собственно кот? Я обернулся вокруг своей оси, но от этого кот не обнаружился. Вот же мелкий засранец!
— Лихо ты его приложил, — раздался за спиной старческий голос.
От неожиданности я вздрогнул, будто маленькая девочка. Не ожидал я услышать кого-либо здесь, оборачиваться не спешил, трусил, если честно. Голос хоть и принадлежал старику, но звучал довольно грозно, я, так сказать, впечатлился и не решился посмотреть ему в глаза.
— Жаль, что некому было научить тебя хорошим манерам, Гарри, — продолжал свой монолог старец. — Впрочем, твой отец тоже был не слишком хорошо воспитан. Жаль его, очень жаль, но он во многом сам виноват, не слушал меня, отмахивался… лентяй, упрямец.
Вся его болтовня мне порядком надоела. Как можно незаметнее я потянулся к своей палочке. Что мне стоит одолеть дряхлого старика? Я выжидал, дед молчал, все происходило довольно странно. Какая-то игра в молчанку, которую я собираюсь нарушить неожиданным экспилиармусом, развернувшись и упав на колено, чтобы в случае чего, противник не смог меня поразить в ответ. Я гений, правда?
— Палочка у тебя знатная, признаю, но я не стал бы этого делать, — вновь заговорил старик.