Глава 4
You cut deep, and now I know
you're sweet sweet words were all for show.
The fuse is set, the dynamite
it goes Boom, Boom Boom.
Nause feat. Pretty Sister "Dinamite".
– Ну как? В парк?– решительно спросила я, решительно выходя из школы. Не только решительно, но ещё и безумно счастливо. Школа такая штука, что от туда только и выходить с удовольствием.
– Да, мне нужно вам кое-что сказать, – вздохнул Алек, застегивая куртку. – Не знаю почему, но я думаю, вы должны знать.
Что-то мне подсказывает, что дело серьёзное.
– Что-то случилось? – взволнованно спросила я.
– Или с кем-то?? – ахнул Сенька. А я почему-то... Тоже взяла и ахнула. Потому что стало как-то резко плохо, и я подумала, что это "что-то и с кем-то" случилось с его мамой, или отцом. Боже мой...
– Нет-нет, все со всеми хорошо!– затороторил Алек. А потом вздохнул, и двинулся в парк. – Ладно. Идемте. Обо всем по порядку...
Нам с мальчиками осталось только недоуменно переглянуться, и пойти за другом...
Сначала мы шли молча. Я, как и парни, понимала, что, возможно, Алеку захотелось выговориться. У нас у подростков такое частенько случается. Захотелось поныть и пожаловаться на мир и в частности на людей, а бывает, что некому. Вот и набирается до поры до времени. Лично у меня есть даже священный вечер нытья! Это такой вечер (логично, правда?), когда я беру и ною. Плакать, конечно, ни кто не будет, но вот выговориться – пожалуйста. И это все слушает... Сенька, естественно. Кто ж ещё.
И вообще брат у меня классный. И опупенный. И обалденный. И умный. И вообще лапочка в очках! Только иногда может запаниковать хуже моего. Сенька вообще всегда придумывает три шага наперед, а если этот самый шаг закончиться чем-то плохим, то все. Труба дело.
Но пока мы молчали.
Зима (ну, сейчас начало марта, но не суть) в городе тоже странная штука – даже и не зима вовсе. Снег грязный, и его предательски мало. То ли дело парк! Если уйти подальше, то снега там и побольше, и он такой белый... Загляденье! А потом у нас начинается война миров. И снег там и тут! И ор с криками... М-м-м...
– Я приёмный сын Анастасии и Олега,– вдруг сказал Алек.
Иван споткнулся, чуть не выронив телефон. Арсений поскользнулся, и нам снова грозила проблема разбитых очков, но я его поймала, и самоотверженно шлепнулась в кучку снега королевским задом. И пусть только кто-то посмеет сказать, что он не королевский! Не зря же меня папа всю жизнь принцессой называл!
– В смысле?!?!– это уже мы втроём.
Ошалелую меня подняли, я отряхнулась, поблагодарила Алека, и такая:
– Ты это серьёзно сейчас сказал?!
– А что было похоже, что я шучу?– в его голосе уже сочилось раздражение.
Посмотрела в зеленющие глаза, и вспомнила, что Александр у нас благородный, и вряд ли на такие темы стал бы шутить. Это слишком низко для него.
– Да. Похоже, что не шутишь,– констатировала я.
– Ты сам узнал, или они сами и сказали? – спросил Сенька, и мы пошли дальше.
– Нет, конечно. Мама спрятала документ в детских фотографиях, зная, что я их и не трогаю вовсе, и, видимо, хотела их найти, а я так не вовремя вернулся со школы...
– О-о-о!!– протянул Ванюня. Это он все же смог хоть что-то выдавить. Я же прибывала в шоке... Никогда бы не подумала, что Алек им не родной... Ну, ладно дядя Олег у него крайне странные перепады настроения – то плюет на всю семью, то оказывается примерным семьянином (серьёзно), но тётя Настя к нему как к родному, и даже не... О, господи...
– А..,– я сглотнула, размышляя о том, можно ли задавать такие вопросы или нет. Но все же задала: – А что ты?
Но тот лишь усмехнулся:
– Успокойтесь. Ну, не буду же я закатывать скандалы, потому что со мной возились, как с родным сыном. Не такой уж я и эгоист.
– И ты так спокойно об этом говоришь!– я остановилась, поразившись его равнодушному тону.
– А чего нервничать-то?– ответил вопросом на вопрос Алек, и тоже остановился. Теперь мы стояли лицом к лицу в трёх шагах друг от друга. А я... Я готова была покусать, потому что... Ему все равно? Вот совсем-совсем все равно?
– И вообще, оказывается, меня нашли в коробке, а настоящих родителей уже не было рядом.
И это... Прозвучало ровно, даже немного строго, но я стояла, и все это время смотрела ему в глаза, и понимала... Что ему совсем не все равно. В глазах медленно плескалась боль, и плавилась ярость. Таких ярких эмоций в глазах я раньше не видела. То есть, это было реально. Говорят, что такое только в книгах – видеть, как на лице не один мускул не дрогнул, а в глазах плещет целая буря эмоций. Это правда. Такое бывает.
Верьте книгам – они порой единственные, кто может научить видеть краски жизни.
А я... Отвела взгляд, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слёзы. Просто... Представила маленького малыша в коробке, весной, ближе к зиме, или, может, ближе к лету. Все равно... Это... Это просто не передать словами, но волна жалости накатила так резко...
– Вик?– Алек теперь уже точно забеспокоился. И даже голос дрогнул. – Вик, ты чего?
– Ничего, все в порядке, – отмахнулась я, и быстренько протерла руками мокрые глаза.
– У неё хорошее воображение. Опять она напредставляла себе не знай что,– со знанием дела вставил Сенька.
Я дернула его за рукав.
– Идемте, а то на нас уже косо смотрят продавцы магазинов.
Но все равно Арсений знал наперед, что ночью опять не будет спать из-за моих кошмаров.