– В каком смысле?! – спросил Сенька, побелев.
– Где она? – прервала я брата.
Лисавета, Кот и Кощей пребывали в шоке, поглядывая на нас не очень хорошо. Видимо, не ожидали, что мы влезем в разговор взрослых.
Проблема подростков номер семь – нам никогда нельзя встревать в разговоры взрослых. Никогда. Не знаю, почему так происходит. Мы, наверно, слишком глупы. Недоросли, да.
– У Яги в избушке, – протянула Лиса.
– Хорошо, – бросил Алек и стремительно направился к двери, кивнув нам, подав знак, чтобы мы направились за ним. Я с радостью. На опасность драконов было уже все равно. Даже Ванюня оставил пирожки и побежал за нами. Да. Ведь Варава пожертвовала собой ради нас. И к чему это привело?
Мы спрыгнули с дерева, и... А дальше?
– Ребят, а куда идти? – вполне разумно задал вопрос Ванюня.
– Понятия не имею, – пожала плечами я. Тот хлопнул себя по лбу, показывая, что мы просто гении.
– Поднимайтесь обратно! Есть короткий путь, – крикнула нам Лисавета.
Блин. Опять подниматься. Ы-ы-ы!..
Кое-как вскарабкавшись обратно, я отчётливо решила, что хотя бы лестницу тут нужно всё-таки поставить. Это же ад! Сплошной ад!
– Ну, и что за короткий путь?– недовольно пропыхтела я, залезая в избу.
Мда. Изящной белочкой меня вряд ли назовешь...
Волшебные создания из сказок стояли у зеркала. Типичного такого зеркала, которое во весь рост. Что оно тут вообще делает? Не было же его.
– О! Зеркало! Вик, хотишь взглянуть на себя? – задорно спросил Ванюня.
– Хотишь, – кивнула утвердительно.
Подошла к зеркалу, посмотрела на себя. Мда... Хвостик немного опустился, волосы уже больше распушились, взгляд потерянный, рубашка помялась... Какой кошмар!
– Прости, – попросила Елисавета Петровна.
– За что? – не поняла я.
А она... Толкнула меня в зеркало.
Я так никогда в жизни не визжала. Было безумно страшно. Сначала я думала, что врежусь в зеркало, а потом... Я начала падать. И непонятно куда. Словно всё в мире потерялось: опора, равновесие. Короче, мозжечок плюнул на полоумную хозяйку и ушёл. Куда он там ушёл, я понятия не имею.
И вдруг ноги уперлись во что-то твёрдое. Я открыла сначала один, а потом и второй глаз...
– Пришли, наконец, – послышался голос Ядвиги.
Я... Я в офигее. Это портал?! Самый настоящий магический портал?!
И тут сзади на меня свалилась тушка. Тяжёлая, большая и очень даже наглая тушка. Мы повалились на пол, распластавшись на нем, как морские звезды.
– Слезь с меня! – прохрипела я.
– Ой, прости, пожалуйста,– попросил Сенька, вставая на ноги.
– Я подумаю, – буркнула злобно и кое-как вставала.
Мы благоразумно отошли подальше от зеркала. Дальше «зашли» Алек и Ванюня. Потом я уже не смотрела – избушка была интереснее. Она была чуть меньше, чем изба в Лукоморье: уютная и тёплая. Комната была в полумраке, но кое-что было видно: большой стол, стулья, печка (интересно, а она тоже живая?), окно. Самая типичная избушка.
– Где Варава? – взволнованно спросил Сенька, обращаясь к Ядвиге.
– Тут я, – просипел голос сверху.
Мы с ногами залезли на лавочку. Да, Варава лежала на печи, укрытая одеялом.
– Уложили тут, – пожаловалась русалка.
Лицо было бледным, губы отличал синий цвет, глаза потускнели, зеленые волосы рассыпались по подушке и плечам. – Даже вставать не разрешают.
– Тебе нужно лежать, – настояла и я.
– И отдыхать, – добавил Арс.
– И кушать! – воскликнул Ванюня.
Варава поморщилась, но улыбнулась.
– Как это случилось? – спросил Алек.
– Я поздно пришла, – мрачно объяснила Ядвига. – А ты поздно позвала! – добавила она, укоризненно взглянув на русалку.
– Их было не очень много, – снова поморщилась та.
– Они были сильнее! Одна ты не могла справиться! Что бы больше не повторялось, ясно?!
Варава не ответила.
– Ясно?! – снова спросила Ядвига.
– Да! – буркнулата в ответ.
Но обидевшись, отвернулась к деревянной стене. Одеяло сползло с плеча, оголив руку...
Белоснежное плечо было забинтовано мягкой белой тряпкой. Но и та уже пропиталась кровью. Видимо, задели её сильно. Я вспомнила этих чудовищ и содрогнулась. Горло сжало в страхе. Но... Я восхищалась Вараввой: её храбростью, смелостью и добротой. Она спасла нас, а себя не смогла.
Когда я охнула, увидев повязку, она поспешно натянула одеяло обратно. Сенька побелел. Мы переглянулись. В его коричневых с зелеными вкраплениями глазах плескалась боль. Не физическая, нет. Душевная. Когда переживаешь сильно-сильно, и в душе тоска невыносимая.
– Думаю, вам стоит, наконец, всё рассказать, – вздохнула Лисавета.